Примерно так: «Давай рванем в Азию!» Да не примерно, а именно так он и сказал – «Рванем в Азию!» Не вопросом, а предложением. «Постой»– сказала я, - «Постой, постой, в какую «Азию», ты что, дурак? Мы вчера с тобой в «Япошку» ходили, позавчера в «Тино», или как ее там, в «Таки» на Октябрьской очередь под снегом выстояли… Может, в «Гоголь», а? Хреновухи попьем, еды нормальной поедим? Музыка, опять-же…»
«Не, милая, я не о том» – говорит… Всегда , когда у него такие глаза, такие, знаете, хииитрые глаза – я понимаю - все, хана, что-то будет! Не о том, а о чем? О чем еще? «Суши, ролы, мисо-суп – пиво японское, кислое, как – ну не знаю, не пробовала сама, но все так говорят – как моча, прости, не хотела…»
Обнял, «Бееедненькая», говорит, «Совсем я тебя с этой кухней достал, да?»
«А «Азия» на Дмитровке на ремонт закрылась, там после того Евровидения никак полы не отмоют…»
«Солнышко, послушай, сейчас акция – билеты на самолет дешевые, ну прошу тебя, давай в Азию слетаем, пара недель всего, визы не надо, только желание – ты ведь всегда со мной соглашалась – Азия, мол, колорит неписанный, нравы несказанные, кухня обалденная… А?»
«Что ты, милый, совсем сбрендил, Новый год на носу, подарки покупать надо, рестик заказывать, Димка с Ольгой, друзья-фотографы мои, приезжают…» Смотрю в глаза его… и таю… «У меня в Москве дел невпроворот, а ты – Азия какая-то… Ну хочешь, давай еще в «Япошку» сходим, в «Две Палочки», там, ну в «Суши Весла», что ли…»
А в глаза его смотрю и понимаю – хоть в Азию, хоть в Африку, хоть в Антарктиду – с ним…
«В какую Азию - в Среднюю? В Ташкент, что ль, плова поесть?»
«А ты в глаза змее смотрела, милая?» «Нет…» «А они, глаза ее – не мигают, ведь… Понимаешь, не мигают!»
Вот и я не мигаю уже. Сама не помню, три дня как коту под хвост, всё дела свои закрывала, с утра раннего, до ночи поздней по Москве летала, два бака бензина за три дня спалила, Пежик мой, бедный никогда столько не ездил, но – управилась – и вот мы в порту, на самаль регистрируемся. Пежика на стоянке бросили, «Прости меня», я Пежику говорю, «Загоняла тебя совсем за последние три дня, но теперь постой тут, отдохни!»
Стоянка бешеных денег тут стоит, но Андрюха мой с парнями из Лобни договорился, они вроде как стоянку ту держат, братаны его, вот и скачуху (слово-то какое!) сделали, Пежика моего почти задаром поставили, говорят, как ментовскую оформили, с них, типа, денег не берут!)
А потом, когда вещи собирала, ну, платья там, бусы, еще что-то – джинсы, курточку любимую – такая, знаете, в клеточку, в Европейском, в «Топ Шопе» брала, Андрюха пришел, все из чемодана выкинул – «Шорты», говорит, «И маек побольше! Ничего больше не надо, у меня кореша туда летали, шорты, майки и бабки – больше ничего не надо! А шубку в порту в машине оставим. В джинсах и в курточке клетчатой, идет она тебе очень, полетишь…»
Регистрация, фри-шоп, как положено – Виски, Мартини, еще Виски – и вот мы на борту. «Вас приветствуют вьетнамские авиалинии», мама дорогая, Вьетнамские авиалинии – а я на Черкизоне когда была, один раз – любопытства ради – вообще не думала, что у вьетнамцев даже машины есть! А тут – Вьетнамские авиалинии! Ни фига себе!
Часов десять лету, одна бутылка виски – Хошимин Сити, Сайгон, как говорится. Документы получили, контроль прошли, прохладно так у них в порту, голова немного гудит, но в целом – нормально все, долетели без происшествий.
А на улицу вышли – вау! Влажно, душно, жарко, шумно – и народу! Народу, скажу я вам – толпы, но все маленькие, какие-то неопасные, что ли, дружелюбные, не то что на Черкизоне!
Пересели на внутренний рейс, еще 40 минут в воздухе – и вот мы в Нячанге. В НЯЧАНГЕ, понимаете? Вот и я ничего не понимала – что за восторг такой у Андрюхи, что за Нячанг такой? А он – «Сочи», говорит, «помнишь Сочи? Лазаревскую помнишь?» Ага, разве забудешь такое? «Конечно, помню, дорогой.» «Так вот, Нячанг –это вьетнамский Сочи.» М-да, совсем парень сбрендил от суши своих, да от ролов – какой Сочи, когда здесь под Новый год - тридцатник неумираемый!
Такси, горы, море, - все пролетело как в кино – устала я, конечно, сильно - спина ноет, голова гудит, Виски в виски постукивают… Даже, когда «шеф» наш по встречке ехал на серпантине – мне уже все равно было, что так помирать, что – эдак!
В Нячангне провели день (утром прилетели) в постели, благо отель попался неплохой-недоргой. Мы с Андрюхой – Драконы по году, он постарше меня, как раз на двенадцать лет, и подгадал специально – отель «Голден Драгон» называется. Бассейн, номер свежий, хозяйка сама встречала, приветливая такая, по-английски говорить пытается, да кто ж поймет-то с непривычки? Но Андрюха понял все, поторговался немного даже, пяток зелененьких скинула она нам – и вот мы в номере. Кроватка широкая, кондишн, душевая кабинка, ну точь-в-точь как у меня, в Теплом Стане, а по телику – ОРТ, «Модный приговор» идет, Слава Зайцев во Вьетнаме хоть и по-русски говорит, но все равно – ни черта не понятно! Тут я в сон и провалилась…
Утро следующего дня… В окно смотрю – глазам не верю! «Правда, что ль, Андрюха – во Вьетнаме мы? А что это у них дома такие смешные, узкие и высокие? Они чего этим сказать хотят?»
А он мне – «Собирайся, милая, шорты, майка – мы с тобой дальше едем, на белые, мать их, пески!»
«Куда еще?», говорю. А он –«Есть тут в сорока кэмэ местечко одно, Вайт Сэндс зовется – потому что песок там белый, и под ногами скрипит!» «Как мука, что ли?» «Ага, собирайся – мы туда на пару дней рванем, тела коричневыми сделаем, а потом в Ня Сочи вернемся, тут уже потусим как следует!»
Такси заказали на ресепшене, хозяйка нам все по-«английски» быстро объяснила, как и куда ехать (мы не поняли ничего, но ладно – участие, оно и от кошки приятно!) Пять минут, и такси у входа. А на улице – жарищаааа…
Зато в такси – минус двадцать. Ну, или так показалось – парень кондишн на всю включил, предупредительный такой, все пытался с нами тоже по-английски говорить, но когда узнал, что мы русские, вздохнул с облегчением, и сказал «Здравствуй - Лин Со - Руссия». Больше мы от него ни слова не услышали до самых этих Вайт Сэндс! Платили, кстати, в такси всегда по счетчику – у вьетнамцев с этим строго, и чаевых не просят. Но мы оставили немного, конечно, двадцать этих местных донгов, они из целлофана сделаны и на каждом – Хошимин изображен. Из целлофана – чтобы в сезон дождей не промокали, а Хошимин – ну так, для порядка, наверное. Он, между прочими, очень на Хоттабыча похож - кто не знает!
Белые пески… Слышите – не просто «белые», а БЕЛЫЕ пески! БЕЛЫЕ-БЕЛЫЕ пески! Вот это да! Вот это – фишка! Я такого не видела никогда, ни в Египте, ни в Турции, ни в Серебряном Бору, ей-Богу! Хотя нет, видела – по телеку, в рекламе Баунти! И под ногами скрипят, как и обещано было.
Отель шикарный, не отель, а резорт с бунгало. «Си вью», как говорят специалисты! И назван так незатейливо – «Вайт Сэндс Резорт», ну чтобы не спутали, наверное. Берег специальные люди убирают, похоже, и море тоже. Прямо на берегу - пальмы, море лазурное, травкой все усажено - тут и для гольфа поля оказались, и травка поэтому специальная такая – гольфовая, что ли, не знаю… Вообще, я в ауте была, когда узнала, что во Вьетнаме гольф – чуть ли не национальный спорт! Шучу, конечно, но гольфисты сюда со всего мира приезжают – говорят, дешево тут, а поля – на уровне!
Разместились, искупались, поели, опять искупались – дай, думаю, маме позвоню, расскажу, что да как… Карточку местную мы еще в Сайгоне в аэропорту купили – связь здесь дешевая, вам и не снилось – центов 30-40 американских за минуту разговора с Москвой. Мама не в курсе была, что я в Азию уехала - не хотела ее пугать, а тут она аж ругаться перестала, когда я ей про все увиденное рассказывала. Минут пятнадцать говорила я, а она молчала.. А потом тихо так спросила «А ты с кем?» «С Андреем, с кем еще?» – говорю. А она – «А Новый год где отмечать будете?» А я – «Ну мамочка, ну ты на календарь посмотри – здесь, конечно. Но ты не переживай, я понимаю – это праздник семейный, знаю я , но ничего не поделать уже… Ты знаешь, а мне ведь тут нравится… И Андрей нравится…» А мама в ответ: «Семейный, говоришь? Ну-ну, посмотрю я, что у вас дальше будет, доча! Семейный…» И трубку положила.
Ну, я погоревала минутку, ноги в море омыла, а тут и Андрюха мой прибежал (он всегда, когда я с мамой говорю, куда-то девается). Прибежал, обнял меня и шепчет на ухо: «Сегодня ночью в глаза змее посмотришь, милая! Я обо всем договорился, но не спрашивай меня пока, о кей?»
Пошли в бунгало. Обстановочка уютная, кровать – широкая, располагает… Ну мы и прилегли ненадолго… Отдохнуть… Хмм… Отдохнули - до полного изнеможения!
А вечером, как стемнело, а темнеет тут рано, часов в шесть уже – снова такси, но теперь другое – и в темноте, да по встречке – в деревню какую-то. Минут 40 ехали. Выходим – темень кругом, да кафешка какая-то, аутентичная совершенно! Вьетнамка морщинистая встречает, «Синь Тяо!» говорит и за собой манит, в темноту, во двор… «Ты что, сдурел совсем? Не пойду я никуда!» – говорю парню своему. А такси огоньками уже на повороте мигает.. «Все, милая, некуда деваться!»
Змея моя в мешке таком белом сидела. Тетенька ее оттуда вытащила, змеюка ее за руку хвостом обхватила, а тетка мне ее в лицо сует и что-то на языке своем птичьем щебечет, улыбается. А мы со змеей друг другу в глаза уставились – не моргаем обе, смотрим и понимаем – все, вот он момент истины. Причем, для обеих – ВСЁ!
А дальше – как в тумане: она кобру на каменный пол кладет, тесаком по шее - голова в сторону, ножницами вдоль по телу, та хвостом машет, кровь в стакан стекает, туда водку из другого стакана мутного льют, я пока в себя прихожу – мне уже на блюдце два кусочка кровавых в лицо суют… Андрюха улыбается, «Ешь», говорит, «Сердце змеи – сильная станешь, легче перенесешь, что я тебе дальше говорить буду!» Берет так аккуратно один кусочек и в рот мне тянет – а я понимаю – сердце-то живое, бьется еще… Ничего поделать с собой не могу, словно в транс какой-то впала. Рот открываю, язык высовываю, сердце мне на язык падает и… бьется на языке сердце-то, бьется! Проглотить его надо, а у меня спазмы в горле, не могу – и все тут! А он мне уже стакан с кровью тянет, «На», говорит «Запей!». «Что – запей?» - говорю, и вдруг понимаю – проглотила я его, сердце-то, поздно уже сопротивляться. Кровь в рот течет, просто кровь, вкус – как будто губы разбили, когда в детстве с Нинкой-соседкой из-за Димки подрались. В голове все пронеслось – и драка эта вспомнилась, и как с отцом на охоту ездила, и как с Андрюхой два года назад на Хэллоуин познакомилась и все-все-все… И вдруг силу свою ощутила, прилив полный – как вода в Южно-китайском море, захлестнула меня сила и ВСЕ мне вдруг ясно и понятно стало. ВСЕ на свете!
А Андрей меня в губы поцеловал, обнял так за талию и на ухо вдруг ГРОМКО так прошептал: «Будешь моей женой?»
А я МОЛЧА так ему говорю: «Бууудууу…» И слезы из глаз потекли, а поцелуй такой соленый, и кровь во рту – липкая, и руки крепкие на талии, и сердце бьется, то ли мое, то ли змеи, а то ли наше с Андрюхой сердце, одно на двоих…
А потом ели котлеты какие-то костлявые, суп невкусный – не впечатлило меня змеиное мясо…
А вот сердце ее – НАШЕ с Андрюхой сердце - и до сих пор чувствую, когда мы в обнимку засыпаем, бьется оно где-то внизу живота, в унисон бьется… И спокойно от этого делается, и сила прибывает такая, что только Драконам наверное дана, ей-Богу!
А Новый год мы уже в Нья Чанге встречали: тридцать первого с утра на грязи рванули – есть тут замечательный источник такой, термальный – в бассейнах вода минеральная, 38 градусов – тёёёплая, аж в жар бросает! А после грязей кожа как шелковая стала! Да и стоит все копейки, пять долларов за все! Вечером в клуб ходили – «Сэйлинг клаб» называется, там одни европейцы и наши сбираются. Ничего так, музыка современная, ди-джей какой-то модный, с Кубы, что ли , приехал, пати - прямо на пляже, как в кино показывают – зажгли, в общем, не по детски. Народ веселый здесь – все ведь на отдых приехали, никто напрягаться не хочет, да и зачем оно надо – напрягаться? А первого января, вместо Красной площади к Чамским башням пошли – святое место здесь, древнее. Сюда все вьеты приходят, у богини По Нагар счастья просят – кому денег надо, а кому – детишек чтоб дала… Вот и мы зашли в Башню, и попросили у Богини-Матери, чтоб хранила она нашего СЫНА от всех бед и несчастий.
А откуда я знаю, что СЫНА? Так во мне сердце змеиное бьется, мудрое и сильное и оно мне подсказывает с тех пор всю правду. И иногда так сильно бьется, что понимаю – не дочка там у меня, а СЫН!
А когда я маме позвонила, ну с праздником ее поздравить – «А ведь и правда» - говорю - «Мам, Новый год - семейный праздник!» «В каком смысле?» – мамочка моя спрашивает. «А ведь семья мы теперь, мам, с Андрюхой, семья…»
«Ох!» – сказала мама.
«Тук!» – стукнуло сердце.
«Синь тяо!» – сказал Нячанг.
«Ком он!», что означает – «Спасибо!» - сказала я Вьетнаму.
А Москва встретила нас чистым и белым, как те пески, снегом!
Слава Богу, что все закончилось хорошо!
Хвала Будде, что ничего не закончилось.
Все продолжается! )))))))