Ее крылья полупрозрачны, она медленно планирует над моей головой, подхваченная волей ветра. Начался сезон желтых бабочек, их особенно много под деревом кешью, на раскидистых ветвях которого мы нашли свое прибежище. Сквозь густую зеленую крону золотыми лучами пробивается горячее солнце Гоа. Сказать по правде Гоа не было нашей целью, мы ехали в Гоа, подобно хиппи, пытаясь найти свою зеленую долину на просторах загадочного Индостана. И мы ее нашли, но для этого нам пришлось пробраться по всему западному, южному и восточному побережью от Алапуджи до Амбалапуджи от Тированатапурама до Мадурая, сквозь Ориссу нырнуть в толчею Калькутты, чтобы бежать оттуда в Бомбей и вернуться в Гоа уже другими и продать свою вечную спутницу — маленькую зеленую палатку, которую нам так и не посчастливилось развернуть. Инструкция от нее сначала безнадежно стерлась, а потом и вовсе была потеряна в бесконечных переездах на местных рейсовых автобусах и поездах второго класса. И вот мы в Гоа, почти на самой его окраине, возле сладкого озера с прозрачной родниковой водой. Кажется мы шли за большой синекрылой бабочкой, она мелькала то тут, то там, погружаясь все больше в джунгли над озером. Вдоль русла высохшей реки, которая несет свои бурные воды со склона горы в сезон муссонных дождей, тянулась тонкая, чуть заметная тропинка. Мы все больше углублялись в мир исполинских деревьев, обвитых мощными гибкими лианами, тропа вела нас вверх по склону, иногда петляла, раздваивалась: если ошибешься, то попадешь в тупик, упирающийся в непролазные темные джунгли, всегда готовые растерзать незваных гостей колючими лозами диких растений. Но если никуда не сворачивать, то тропа, резко вильнув в право раствориться в мощном русле, усыпанном глыбами разных пород, такими огромными, что некоторые из них достигают высоты более человеческого роста. Сказочный, манящий, таинственный мир — наша зеленая долина. Жаль, что приходится делить ее с безумным племенем старых европейских хиппи во главе с хитрым индийским шаманом, без конца дымящими своим неизменным гашишем. Мы дистанциируемся от них на первые несколько недель, лишь изредка, покачиваясь в объятиях яркого как крылья неведомой птицы гамака, мы слышим как шумят бубны у далекого баньяна. Мой гамак подвешен в двух метрах над заваленной камнями землей, наверное упав я сверну себе шею, но меня это не тревожит. Ничто не тревожит меня, пока я медленно дышу свою свободу под упругими горячими лучами золотого солнца и надо мной безмятежно парит желтая полупрозрачная бабочка, собирая бесценный нектар с цветов моего кешью.