В Мьянму-Бирму добирались вьетнамскими авиалиниями. Время между рейсами в Ханое прошло бестолково, нас встретили и повезли не на экскурсию по городу, а куда-то на окраину в отель, бассейном которого можно было воспользоваться. По дороге развлекали всякими байками. Оказывается, во Вьетнаме совершенно особые правила дорожного движения. Прав не тот, кто едет по главной дороге, и даже не тот, чья машина круче, а тот, у кого клаксон громче, поэтому менять этот самый клаксон водителям приходится не реже, чем раз в полгода. Соответственно, и у местного ГАИ свой подход. Если сталкиваются мопед и машина, виноват водитель машины, машина и автобус, водитель автобуса. Если вдруг в ДТП участвует иностранец, он и виноват. Его возмущение по этому поводу гасится одним железобетонным аргументом: если бы Вы не приехали во Вьетнам, этого происшествия бы не случилось. Известно, что Вьетнам до сих пор строит социализм, идеи Ленина там оказались более живучи, чем в России. Одна из малоизвестных причин этого феномена – фамилия вождя мирового пролетариата имеет вьетнамские корни – то ли Ле, то ли Лен, то ли Ин – распространённое вьетнамское имя-фамилия. Поэтому частый ответ на вопрос «кто такой Ленин», обязательно задаваемый при приёме во вьетнамскую коммунистическую партию - «дедушка Хо Ши Мина».Когда народ у бассейна от усталости, перелёт и разница во времени своё дело делали, окунулся в сновидения, нас разбудили и повезли обедать, что-то около десяти долларов на человека с суши, морепродуктами, экзотическими фруктами, самое приятное вьетнамское воспоминание, а потом в аэропорт. До гостиницы в Янгоне добрались уже поздним вечером. Заглянули в расположенный рядом магазинчик, понабрали кучу фруктов, из цен следовало, что всё практически даром, на кассе нашу веру в Мьянму, как в супер дешёвую державу, несколько поколебали, оказалось, что на ценниках указана стоимость не килограмма, а штуки. Янгон, бывший Рангун, бывшая столица, самый крупный город Мьянмы. Правящий режим по астрологическим и геополитическим соображениям, всё-таки Янгон слишком с краю и уязвим для возможных заморских агрессоров, перенёс в 2006 году столицу сначала в Пьинману, расположенную аккурат в центре Бирмы в труднодоступном горном районе, а несколько позже столицу чуть-чуть сдвинули (на 17 километров) в ещё более труднодоступный Нейпьидо. Этот же режим поменял привычное Бирма на Мьянму, поскольку бирманцы, народ сино-тибетской языковой группы, составляющие большинство населения, называют себя именно так. Перенос столицы это не ноу-хау Комитета Мира и Развития, так себя именует правящая клика, а отработанная государственная практика, когда у страны плохо шли дела, король собирал придворных астрологов и они, выполнив соответствующие сложные расчёты, говорили, когда и куда нужно переносить столицу. Вот и мы, правда, без астрологических консультаций, рано утром вылетали в одну из бывших столиц Баган.
Из аэропорта нас сразу везут на экскурсию. Баган называют городом миллиона храмов, это конечно преувеличение, получается по персональному храму каждому древнему бирманцу, но сотни ступ и пагод разного размера и сохранности, постройка их относится к 11-13 векам, можно увидеть и сегодня. Археологическая зона раскинулась аж на сорока квадратных километрах. Поскольку ступы и пагоды будут встречаться нам на протяжении всего маршрута, определимся с терминами, ступа – это культовое сооружение куполообразной формы, сложенное из кирпича, позолоченное или белёное. Пагода - это храм в форме ступы, внутри которого находятся статуи Будды, буддийские алтари и прочие предметы культа, иногда пагодой называют большую ступу с замурованными в ней святыми реликвиями. Осмотр начинаем с попавшейся первой «IZA GAWNA PAGOD`ы», так написано на табличке у входа, в принципе по цвету похоже, но не по консистенции, пагода сложена из бурого кирпича. Следующий объект осмотра - вторая по почитаемости в Бирме и первая в Багане, пагода Швезигон. Легенда её создания гласит: году примерно в 1075 цейлонский король сделал местному правителю Аноратхе царский подарок - копию священного зуба Будды, как видим, зубное протезирование имеет давнюю и славную историю, Аноратха водрузил реликвию на белого слона и пустил его на все четыре стороны, там, где уставший от долгого моциона слон остановился, или, как сказано в легенде, преклонил колени, там и заложили пагоду. Аноратха, не дождавшись окончания строительства, умер, при нём были воздвигнуты лишь три террасы, то самое основание, на которое водрузил колоколоподобное сооружение наследник Аноратхи Куанситха. Якобы строительство заняло «ровно» семь месяцев и семь дней и было закончено в 1077 году. Слово «Швезигон» сложное, двухкоренное, «шве» - золото, а оставшийся «зигон» - песчаная отмель, в которой завяз по колено тот самый белый зубастый слон. Позже пагоду расширили, позолотили, обнесли оградой, сегодня это массивное пятидесятиметровое сооружение, такова же и сторона основания, нестерпимого золотого блеска, вынуждающего почтительно склонять голову, а вокруг раскинулся целый комплекс со множеством ступ, статуй, алтарей, галерей, павильонов для медитации, впрочем, как и вокруг всех более-менее значимых пагод. По некоторым источникам в Швезигоне также замурованы ключица Будды, кое-где написано ребро, и налобная повязка, иногда переводится как лобная кость, добытые Аноратхой в битве с соседним королевством, и именно их возил на своей могучей спине наш уже в который раз помянутый белый слон. Стоит также упомянуть святилище с отпечатком ступни Будды, находящееся на территории пагоды. К сожалению, об этом узнали уже вернувшись домой, приданный нашей группе русскоязычный гид был чрезвычайно скуп на информацию. Велел звать себя Володей, поскольку настоящее его имя русской глотке было никак не произнести, а может быть ещё и боялся насланных от такого туробслуживания проклятий. Представился профессором Славистики, говорил мало, озвучивал название посещаемого объекта и отведённое время на его посещение. Даже разговор на бытовые темы поддерживал плохо, чувствовалось, что ему трудно строить фразы, а уж произношение… В шутку говорил, что его студенты для получения бакалаврского диплома должны овладеть тремя русскими словами «здравствуйте», «спасибо», «до свидания». Как обычно, в каждой шутке шутки только доля, большему, похоже, он и научить не мог. В конце поездки нам были розданы анкеты, в которых нужно было оценить работу, в том числе и гида. Дочь обратила моё внимание, что Володя после анкетирования занялся недопустимым делом – начал просматривать наши анкеты. Не может быть – удивился я – он что по-русски читать умеет? Впрочем, я слишком забежал вперёд, в то время как наш автобус только остановился у храма Ананда. Это памятник того же самого легендарного для Багана далёкого одиннадцатого века. Более всего храм известен четырьмя позолоченными десятиметровыми статуями Будды, встречающих паломников на каждом из четырёх, ориентированных по сторонам света входов. Две статуи (восточная и западная) были утрачены и заменены «новоделаными» восемнадцатого века копиями. Подлинные северная и южная позиционируются как меняющие своё выражение при взгляде на них с разного расстояния. Это действительно так, но ничего сверхъестественного, из-за высоты статуй, меняется угол обзора, и неуловимая улыбка Будды то исчезает, меняясь на более строгое выражение, то появляется вновь. Не только внутренний осмотр храма представляет несомненный интерес, но и внешний – золочёный в форме бутона лотоса главный купол, когда-то белёные, но благородно потемневшие от времени стены со множеством лепестков, завитков и прочих архитектурных украшений. Покой храма охраняют расположившиеся по периметру мифические звери, таких видеть ранее не доводилось, полностью бирманское творчество, звериная голова, какой-то собака-лев с двумя туловищами, оба его тела, тут ошибиться невозможно, мужского пола. Потом был ещё один храм Годопалин, ещё одна ступа Бупейя, небольшого размера и бочкообразной формы, по преданию построенная аж во втором веке, однако более осторожные умы датируют её теми же легендарными баганскими временами (10-11 век), чтобы не грешить против истины, нужно отметить, что во время землетрясения 1975 года ступа была полностью разрушена, упала в мутные воды Иравади, но была в точности восстановлена, благо в её изображениях на различных носителях недостатка не было. Количество новых впечатлений не переходит в иное качество, мы пресыщены, даёт себя знать усталость, и нас везут в Баганский отель, на воротах так и написано Bagan hotel. Отель расположен в археологической зоне и стилизован соответствующе, одноэтажные корпуса, узкие аллейки, спрятавшиеся в кустах статуи. На территории отеля, и это уже никакая не стилизация, находится полуразрушенная пагода 12 века, а за оградой, но совсем рядом величественный храм. Осматривать храм мы не пошли, человек слаб, а вместо этого скоротали время до обеда у бассейна, попивая коктейли и, noblesse oblige, любуясь прикрытым листвой куполом храма. После обеда и фабрики лаковых изделий, неотъемлемом атрибуте любого группового тура, едем смотреть закат над Баганом. По плану это зрелище мы должны были наблюдать с верхней террасы храма Мьяу Гуни, но прошедшие накануне проливные дожди размыли туда дорогу, и нас повезли к ступе Швезандо, «золотые волосы», поскольку по преданию в ступу вмуровано несколько волосков Будды. Взбираемся повыше, обходя некоторые из имеющихся пяти террас по периметру, народу много, и он всё пребывает. До кульминации ещё есть время, поэтому осматриваемся вокруг. Пейзаж радует глаз, но мозг недоволен, ему представлялась более завораживающая картина. Похоже, мы несколько в стороне от главных сооружений Багана и района наиболее интенсивной застройки. Из значительных сооружений наблюдаем храм Татбинью, самый высокий из храмов Багана и Дхаммаянгуи, пожалуй, самый крупный, остальные великие сооружения, в том числе и посещённый нами утром Ананда, слишком далеко и не производят того впечатления, которое производить должны, да просто обязаны. Замечаем, что на крышах более мелких пагод тоже высыпали люди, а стало быть, пейзаж перед нашими глазами не худший из имеющихся. Лирики и драматизма картинке добавляет садящееся солнце, сначала заливая всё вокруг мягким и тёплым светом, а потом прячась в рыщущие у горизонта тучи и погружая тем самым наш грешный мир во мрак.Ещё одного дня в Багане явно недоставало, подняться на другие смотровые площадки, побродить без спешки у других ступ и храмов, причём выбрать симпатичные тебе, а не запланированные программой, но нужно было лететь дальше в очередную бывшую столицу (туда она была перенесена в 1860 году), а теперь второй по величине город Мьянмы Мандалай. Утром в гостинице нас ждал чистый импрессионизм – завтрак, так тут заведено в ясную погоду, на траве, служители заранее вытащили на лужайку столы и стулья, а вместо обязательных у Мане полуголых красавиц, из окон пагоды на нашу суету у раздачи взирал и улыбался своей джокондовой улыбкой золотой Будда. По дороге в аэропорт обогнали бредущую на завтрак колону монахов в одинаковых бурых рясах. Это был знак, поскольку первое, что мы сделали, приземлившись в Мандалае, это поехали в буддийский монастырь, наблюдать за монашеской трапезой.
Казалось бы, что интересного смотреть человеку в рот, да и неприлично, но таких «смотрителей» набралось изрядно. Подоспели вовремя, прошло несколько минут, и мы увидели, как по длинной улице двумя бесконечными колонами двигались босые монахи, обёрнутые в свои кирпичного цвета простыни, у каждого в руках вместительный котелок для еды, видимо, едят они не часто, большинство молодёжь, монастырь не только форма общежития, но и образования. Дочь обратила внимание, что в толпе монахов совсем нет счастливых лиц, но просматривая отснятый материал, вынужден констатировать, что это не совсем так, есть улыбающиеся, их немного, в основном дети лет до двенадцати, большинство же просто не выражает никаких эмоций, не отражает свой внутренний мир вовне, беря пример со своего главного Учителя. Колоны монахов неспешно двигались мимо огромных чанов с рисом, который и составлял львиную долю их рациона, получив свою пайку, монахи отправлялись в трапезную, нам можно было пройти и туда, разумеется, предварительно сняв обувь. Кроме персонального риса монахи получили по яблоку, а на обеденных столах их ещё ждали несколько видов овощных кушаний, которые нужно было поедать совместно. По этому же принципу кормили в Мьянме и нас, на обед подавалось достаточно много блюд – мясо, рыба, курица, но каждая тарелочка на четверых – шестерых.
Достопримечательностей в Мандалае много, поэтому тут мы на два дня. Едем мимо Мандалайского кремля, отдалённо напоминающего Московский своими размерами и зубчатыми стенами, периодически встречающиеся башенки своего уникального бирманского стиля. Наш следующий объект осмотра самый длинный в мире деревянный мост У-Байн через озеро между Мандалаем и Анарапурой, он возведён в восемнадцатом веке из тика, имеет длину 1200 метров, 482 пролёта и опирается на 1086 деревянных свай. Пройтись по мосту, вяло отбиваясь от торговцев, поглазеть на рыбаков, удящих рыбу, кто с моста, а кто непосредственно, стоя в воде по грудь, причём среди рыбаков много женщин, - развлечение, но не из изысканных. Главным мероприятием дня была поездка на небольшом пароходике в Мингун, отстоящий от Мандалая на 11 километров вверх по Иравади. Лишь только мы завидели пристань Мингуна, увидели и нас, толпы женщин с радостными лицами бросились нам навстречу, это приятно, оказывается, встречают пароходы, в отличие от провожаний, почти совсем как поезда. То были торговки, предлагающие деревянные веера, фигурки из бронзы, какое-то шитьё, прочую мелочь. Наш приезд для них - реальная возможность существенно пополнить семейный бюджет. Увы, большинству приходилось отказывать, но терпеливые женщины не унывали, добиваясь, чтобы на их последний вопрос: later (позже)? - ты утвердительно кивнул, взяв на себя тем самым некоторые моральные обязательства перед дамой. В Мингуне мы для того, чтобы увидеть ещё одно циклопическое сооружение. В 1790 году король Бодопайя затеял строительство самой большой в мире ступы высотой около полутора сотен метров, до чего мы - люди похожи друг на друга. Через тридцать лет король умер, а у ступы было возведено лишь пятидесятиметровое основание. Новый король был лишён вселенских амбиций предшественника, строительство заморозили, а последовавшее вскоре землетрясение, ну прямо сказание о вавилонской башне, поставило на этой затее жирный крест. От пристани проходим мимо пары каких-то странных гор и взбираемся на основание этой самой вавилонской пагоды. Жарко, дорога крута, зато полно добровольных помощников – местных мальчишек, за небольшую плату помогающих забраться на основание и одновременно исполняющих функции гида. Открывающийся вид стоит подъёма, горы, мимо которых мы проходили, оказываются туловищами львов, головы им сорвало землетрясением, которые разлеглись, как это положено, перед ступой. К нам львы повёрнуты тыльной стороной, мы видим громадные, поросшие лесом круглые хвостатые задницы, и это впечатляет. В здешних местах вообще собрание всего самого-самого, ну просто музей Гиннеса какой-то, кроме недостроенной ступы, оберегаемой безголовыми львами, чем не символ, в Мингуне находится самый большой работающий колокол, отлитый по приказу всё того же гигантомана Бодопайи, где самый большой неработающий, надеюсь, читателю напоминать не надо. Однако, вид этого рекордсмена душу особо не трогает, и мы движемся дальше к белой пагоде Синбьюме. Пагода была возведена в те же самые времена короля Бодопайи, чего по внешнему виду и не скажешь, достаточно тонко, изящно, видно, что строилась для людей, а не для циклопов. Землетрясение 1838 года не пощадило и её, разрушив до основания. В 1874 году король Миндон, тот, что перенёс свою резиденцию в Мандалай, пагоду восстановил, всё-таки рядом столица, что люди скажут, а не скажут, так подумают.
Время, отведённое нам на пребывание в Мингуне заканчивалось и мы побрели к своему пароходу. Женщины на пристани, которым мы давеча так легкомысленно давали обещания, нас поджидали, оказывается мы для них, в отличие от них для нас, не все на одно лицо, видимо, используют какой-то специальный тренинг. Увы, бюджет большинства не пополнился, зато обогатился словарный запас ещё одним английским словом так противным всему буддийскому миропорядку – «never», никогда. Впрочем, я был более политкорректен и отделался, учитывая местную специфику, более позитивной фразой: «in next life».
В тот день мы ещё посетили одну из самых знаменитых статуй Будды именуемую Махамуни, находящуюся внутри одноименной пагоды. Уникальность статуи, изображающей сидящего в медитативной позе Будды, в том, что она якобы сработана с натуры, сам основатель великой религии позировал скульпторам. Более осторожные источники говорят лишь о портретном сходстве, зато более радикальные утверждают, что первоначально статуя умела разговаривать, но после смерти Будды Гаутамы, по тхеровадской классификации четвёртого, умолкла, чтобы вновь заговорить, когда явится пятый и последний Будда Майтрейя. Оказывая уважение изображению и изображаемому, бирманцы клеят на бронзовый торс листочки сусального золота, причём позволено это делать только мужчинам, дискриминация женщин свойственна всем мировым религиям. За многие годы золотой слой достиг внушительных размеров (от 5 до 20 сантиметров по разным источникам), что естественно отразилось на фигуре Гаутамы, придав ему некое сходство с китайскими божками.
Следующий день ещё более напряжённый. Встаём рано, едем сначала на автобусе, потом форсируем Иравади на лодках и далее пересаживаемся в конные двухместные повозки, тесные и жёсткие. По дороге наши экипажи яро преследуются девушками на велосипедах, показывая чудеса высшего пилотажа, они умудряются рекламировать продаваемый ими товар, суя прямо в руки ненужные нам курительные трубки и бронзовые колокольчики. Таким образом мы добираемся до Авы, одной из древних бирманских столиц, правители того времени были очень суеверны, считая что у каждого города, как у человека есть время счастья и несчастья, расцвета и заката, поэтому, подзуживаемые астрологами часто меняли места своих резиденций. Для начала осматриваем действующий деревянный монастырь Багайя. Монастырь не очень древний, девятнадцатого века, но выглядит старше, полумрак, скрипучие половицы, в центре резной алтарь с небольшой позолоченной статуэткой Будды, множество сообщающихся помещений, в которых учатся дети, кто постарше в монашеском одеянии и за партами, малыши на полу и в домашней одежде. Дети насторожены, на нас смотрят как на существ с другой планеты. Не в этих ли местах родились у Киплинга известные строки «Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet…, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд».
Наши лошадки нас терпеливо ждут, мы едем дальше, торговки не отстают, мешая наслаждаться окружающим пейзажем: рисовые поля, белоснежные и золочёные пагоды, прикрытые зеленью и отражающиеся в синеве вод. Пейзаж настолько хорош, что ему даже посвящена одна из наших остановок: мы забираемся на смотровую башню Нанмьин, разумеется, торговцы от нас не отстают и здесь. Эта смотровая башня – единственное, что осталось от когда-то внушительного дворцового комплекса. Наша последняя остановка в Аве – монастырь Мэха Аунмьей Боунзан. Монастырь недействующий, сработан из камня, но с такой виртуозностью, будто вырезан из дерева, дополнительным бонусом служат окружающие виды на Иравали и усеянный ступами и пагодами Сагаингский холм, нашу следующую экскурсионную цель. В Сагаинге осматриваем пагоду Каунгмудао, здоровущее сооружение белого цвета с золотым орнаментом, выполненное в форме полусферы. Каунгмудао претендует на звание самой большой в Азии ступы, если не по радиусу основания, то по объёму. Далее последовала крытая галерея Умин-Тоунзе с 45 статуями Будды, рассевшимися по широкой дуге, в путеводителях это сооружение названо пещерой, что не соответствует истине, гиды предпочитают это место называть «рукотворной пещерой», но разукрашенное золотым орнаментом и прочими декоративными штучками как внутри, так и снаружи здание с золочёными башенками рукотворную пещеру тоже никак не напоминает. Последняя, для нас, достопримечательность Сагаинга храм Сун У Понья Шин Пайя, построенный в четырнадцатом веке на самой вершине холма, а потому, кроме классической золотой ступы и внушительной статуи Будды, заслуженно гордящийся открывающимися с его смотровых площадок видами.
В Мандалае направляемся к деревянному монастырю Этумаши. Опоясывающая здание несколькими рядами ажурная резьба великолепна, с виденным утром монастырём не сравнить, собственно, Этумаши и переводится «несравненный». Монастырь не действующий, настолько ценен этот памятник культуры, здесь нет обучающихся детей, зато много детей, рано повзрослевших и много чему научившихся. Они наперебой предлагают туристам открытки, деревянные куклы, а особо математически одарённые даже продают доллары, прося за них местной валюты раза в два больше курса, по которому меняли свои доллары мы. Как уже мог убедиться читатель, Мандалай и окрестности буквально напичканы объектами книги Гиннеса, но главный объект мы ещё не видели. И этот объект книга, причём гораздо более весомая, чем даже сама книга рекордов Гиннеса, поскольку книга эта мраморная. Состоит из 729 мраморных страниц, заключенных внутри стоящих стройными рядами белоснежных пагод, для каждой из страниц своя пагода, жутко похоже на мемориальное кладбище. На страницах выбит текст Трипитаки, буквально «три корзины», так хранили монахи заключённые в свитки священные буддийские тексты, составленные на первом буддийском соборе, состоявшемся вскоре после смерти основателя учения. У буддистов разных школ разные версии Трипитаки, перед нами классический палийский канон, составляющий «библию» Тхеравады, ортодоксального буддизма, исповедуемого в Бирме, Таиланде, Шри Ланке и ещё ряде стран юго-восточной Азии. В 1900 году каменные слова перенесли на бумагу, получилось 38 томов по 400 страниц в каждом, говорят, особо усердные монахи прочитывают весь текст за 450 дней. В середине этого белокнижного моря, как и следовало ожидать, воздвигнута золотая, на самом деле золочёная, пагода. То ли виновато время суток, мягкие лучи заходящего солнца творили что-то невообразимое, то ли было соответствующее настроение, то ли количество, наконец, перешло в качество, но нам эта пагода показалась лучше всех виденных ранее.
Наше время в Мандалае закончилось, утром самолёт Янгонских авиалиний, эмблема слонёнок с крыльями, да и поданный борт чем-то напоминал логотип, хорошо разбежавшись, унёс нас в сторону озера Инле. Прежде чем отправиться к озеру, посещаем Пиндаю, если ступ, пагод, храмов мы насмотрелись предостаточно, и они уже как-то начали в голове путаться, то Пиндайя уникальна и явно входит в пятёрку самых запомнившихся мьянманских достопримечательностей. Расположенные здесь обширные пещеры, самого естественного, а не рукотворного происхождения вмещают восемь с лишним тысяч статуй Будды. Вроде бы как-то в глубокой древности несколько статуй спрятали в пещеры проживающие в этих краях шаны, одна из основных народностей Мьянмы, периодически требующая автономии, от возможного бирманского нашествия и разграбления. Позже это стало традицией – заполнять пещеры статуями, и сейчас Пиндайская коллекция Будд активно пополняется буддийскими общинами разных стран мира. У входа в пещеры небольшая скульптурная группа: коленопреклонённый принц с натянутым луком целит в гигантского паука. Гид, после наших настойчивых просьб рассказывает местный вариант сказки о мухе-цокотухе, только роль цокотухи досталась прекрасной принцессе, а комариком был, читатель уже догадался, тот самый принц с луком, напоминание об этой «паучительной» истории в названии местности, Пиндайя это что-то вроде паук на дереве. Нужно ли сообщать читателю, что по территории всех буддийских святынь обязательно ходить босиком, пещеры не исключение, пол отделан керамической плиткой, но мокрый и холодный. Заходим внутрь, от восхищения можно и онеметь, всюду, будто в тесной антикварной лавке, понатыканы отливающие благородным золотым блеском Будды, перемежающиеся ступами того же цвета, по сравнению с Пиндайей пещера Али-Бабы жалкая коморка с несколькими малоценными безделушками. Залов, назовём так эти нерукотворные помещения, довольно много, и если в первых из-за обилия статуй буквально яблоку негде упасть, и ты с трудом протискиваешься узкими проходами, то в последних для новых экспонатов места достаточно.
В этот день других экскурсионных объектов нет, оно и правильно, впечатлениями мы уже полны до краёв. А вообще нам нужно спешить, место очередного ночлега, отель на сваях, находится посредине озера Инле, туда нужно плыть на лодках и для большей безопасности в светлое время суток, но до лодочной пристани путь неблизкий. Дорога живописна, кругом поля, засаженные в основном капустой, разумеется, пагоды, ступы, периодически попадаются бурно приветствующие наш автобус дети верхом на буйволах. Внезапно наш автобус ломается, хорошо, что это случилось недалеко от сравнительно крупной деревни. Однако, поиски механика и запчастей ничего не дали, по телефону был вызван другой автобус, а у нас само собой появилось свободное время. Прошлись по деревне, там каждый занимался каким-нибудь важным делом, женщины обмолачивали кукурузу, а мужчины, сидя в теньке, вели серьёзные разговоры, попыхивая местными вонючими сигарами, закрученными в банановые листы. Сфотографировали тамошние бензоколонки – грубо сколоченный стеллаж, на котором стоят заполненные бензином стеклянные и пластиковые бутылки, ёмкостью до литра, именно в таких количествах покупает для своих мотороллеров бензин большинство бирманцев. Через некоторое время пришёл новый автобус, но до заката мы уже не успевали. В длинные узкие шестиместные каноэ, наш багаж поплыл отдельно, грузились в полной темноте, Плыть, ничего не видя впереди, было жутковато, озеро не маленькое десять на двадцать километров, лодочник включал прожектор эпизодически при выполнении манёвра - поворот, обгон, видимо экономил электроэнергию. Благо дождя и ветра не было, водная гладь спокойна, её спокойствие вскоре передалось и нам, мы залюбовались звёздами, заслушались таинственными звуками ночи, о чём наперебой рассказывали друг другу, благополучно прибыв на место часа через полтора.
Заселились в громадные двухместные бунгало с персональным спуском к воде. Как выяснилось утром, водная гладь вокруг бунгало обильно поросла лотосами, любованию этим царём цветов мешали комары, любящие именно такие места, да и времени особо не было, нас ждали всё те же каноэ и большая культурная программа. С территории отеля выплываем целой флотилией, прямо поход Стеньки Разина. Сначала нас ничего, кроме водной глади, не окружает, потом начинают попадаться более обжитые места, протоки, каналы, дома на деревянных сваях, плавучие огороды, в основном помидорные плантации. Засматриваемся на встречные лодки, дело в том, что, как написано в путеводителях, местные гребут вёслами совершенно оригинальным способом, используя вместо рук ноги. С прискорбием вынужден констатировать, что в среду доблестных гребцов сегодня затесалось довольно много извращенцев-рукоблудов, использующих для гребли вместо ног руки. Причём осуществляют процесс, особенно этим грешат женщины, не стоя, как положено на корме или носу, а слегка присев. Вот мы уже в одном из селений, уже показалась пристань, к которой мы должны причалить, но в этот момент таившиеся за одним из поворотов юркие пиратские лодчонки выскакивают наперерез и берут нас на абордаж. В лодчонках безжалостные торговые пираты, точнее пиратки, часто женщины жёстче мужчин, они цепко держатся за борта наших лодок, отпуская их лишь для того, чтобы принять деньги за какую-нибудь из предлагаемых ими безделушек. Но золотые времена свободного пиратства прошли и в этих местах, мы причаливаем, поднимаемся в стационарный сувенирный магазин, и тут нас уже обдирают по полной, не полагаясь на превратности водной стихии. Стоит отметить, делают это они изящно, чтобы мы даже получили удовольствие. Главная приманка этого магазина встречающие нас в национальной одежде длинношеие женщины. Это представительницы племени Падонг народности Карен, их много на севере Таиланда, но их историческая родина именно Бирма. Девочки Падонги начиная с пяти лет одевают на шею металлические, похоже бронзовые кольца, с каждым годом наращивая их количество, шея постепенно удлиняется и без колец уже не может держать тяжёлую голову. Я посчитал количество колец на шее самой старшей из встречавших нас женщин, получилось ровно двадцать одно. Нужно отметить, что мужчины этого племени ничем не интересны, ничего себе не удлиняют, хотя их женщины, думаю, имели все основания потребовать. Существует несколько версий возникновение такой странной традиции удлинять шеи. Первая версия – защита от тигров. Когда мужчины уходили в джунгли на охоту, якобы только эти кольца спасали беззащитных женщин от клыков хищника, пытавшегося, прежде всего, вцепиться в горло. В пользу этой версии говорит тот факт, что в Африке какие-то племена практикуют нечто подобное. К тому же несомненен психологический эффект от чувства защищённости перед воображаемой угрозой, но эта версия не объясняет, зачем нужно кольца наращивать, превращаясь в жирафа. Оставшиеся две версии этот таинственный процесс и объясняют, но с противоположных эстетических позиций. Вторая версия гласит, что длинные шеи – некрасиво, что спасает женщину от сексуального рабства во время нападения враждебных падонгам племён. Маловероятно, жить всё жизнь с уродиной, сознавая, что она такая никому не нужна, тут уж самому впору осуществлять набеги. Поэтому третья версия, самая вероятная и являющаяся полным отрицанием версии предыдущей, это как раз очень красиво, ну а женщины, чтобы понравиться, идут на всё и ни в чём не знают меры. Ещё один плюс, падонгам не надо было ломать голову над выбором наказания неверным жёнам, просто убирали шейные кольца, хотя дело это, похоже, весьма трудоёмкое, чем отламывали голову супруге. Сегодня такой обычай анахронизм, и сердце щемит от жалости к молодым девчонкам, выбравшим жизнь женщины-жирафа, а рука, не дрогнув, продолжает нажимать на кнопку затвора фотоаппарата, чтобы получать всё новые снимки этой экзотики. Длинношеих четверо, две весьма пожилые матроны, их портреты просто иллюстрации к «Голове профессора Доуэля» Беляева, и две девочки подростка, лет четырнадцати. То, что нет зрелых женщин-жирафов обнадёживает, большинство этой ерундой сегодня не занимается, а у девчонок процесс ещё не принял необратимый характер, и кольца при желании можно снять. С длинношеими можно сфотографироваться, цена от доллара, они показывают приспособление для сна, и как им пользоваться, кстати, их запястья и колени тоже украшены кольцами. Используя мощные моторы, мы отрываемся от торговых пиратов и устремляемся к очень интересному месту, оно на берегу, но с суши труднодоступно – горы, поэтому был прорыт канал. Называется это место Индейн, представляет собой холм, «засаженный» пагодами. Строительство первых пагод относят ко второму веку до нашей эры. За прошедшие тысячелетия пагоды вросли в землю, покрылись растительностью, многие потеряли свои верхушки-наконечники, у других эти наконечники, похожие на шляпки диковинных грибов сильно накренились. Для статуй Будды, которые должны были находиться внутри каждой пагоды, время тоже не прошло бесследно, некоторые статуи исчезли, другие обезглавлены, обезображены. Гуляя по этому каменному лесу, получаешь то самое заветное ощущение, ты вне времени и пространства, которое так искал и не нашёл в Багане. Дальше по дороге попадаются аккуратненькие рядки новеньких ступ, покрашенных золотистой краской, они указывают дорогу к храму, в котором в характерной позе расположилась ещё одна клонированная статуя золочёного Будды, но сердцу это уже ничего не добавляет. Время к обеду, но нас ждут ещё несколько культурно-развлекательных мероприятий, визиты в кузницу, на ткацкую и табачную фабрики, проводимых по единому сценарию: демонстрация трудового процесса и покупка произведённых изделий. Учитывалась местная специфика, нити ткани производились из стеблей лотоса, сигары скручивались в банановые листья. После обеда направились к пагоде Пхаунг До У, в которой хранятся пять особо почитаемых золотых статуэток Будды, из-за размера статуями их не назовёшь. Статуэтки, сантиметров 50 в высоту, настолько почитаемы, что богобоязненные бирманцы постоянно клеят на них листочки сусального золота. Процесс этот столь интенсивен и долог, что статуэтки потеряли всякое сходство с человеческим обликом и более всего напоминают пять упитанных золотых снеговиков, одного «трёхшарового», трёх «двухшаровых» и «одношарового», но это никого не смущает. С Буддами-снеговиками связана такая история. Ежегодно во время какого-то религиозного праздника эти статуэтки выносят из храма, грузят на лодку и возят для поклонения по окрестным деревням. В каждой из деревень Будды проводят ровно одну ночь. Так вот однажды лодка с Буддами перевернулась, стали статуэтки искать, ныряли-ныряли, обшарили сетями всё дно, но достали лишь четыре фигурки, пятую так и не нашли. Каково же было всеобщее удивление, когда, возвратившись в Пхаунг До У, обнаружили статуэтку, чудесным образом вернувшуюся самостоятельно, на её обычном месте (наверное, в тот раз её в спешке просто забыли погрузить). Это событие истолковали таким образом, что этот Будда не хочет покидать своё место, и теперь по праздникам путешествуют только четыре Будды. Я вот тут надсмехаюсь над всей этой мистикой, а с самим случилась подобная история. Когда мы уже уезжали с Инле, я обнаружил, что оставил в номере отеля плейер, перещупал все карманы, разворачивать лодки было поздно, не успели бы на самолёт, да и неудобно по такому мелкому поводу. Оставалась ещё надежда, что плейер в багаже, после заселения в гостиницу разбилась и она, а через несколько дней плейер чудесным образом нашёлся в одном из карманов. Может быть, мне стоит покрыть его сусальным золотом и иногда просить исполнять, кроме любимых песен, ещё какие-нибудь сокровенные желания.
На Инле мы посетили и «обязательный» Нга Пхе Чьяунг, монастырь прыгающих кошек. Деревянный монастырь внешне так себе, с несравненным не сравнить, да и кошки на чудо тянут не особо. Прыгают через обруч не все, а те, что прыгают, делают это исключительно за вискас и после долгих уговоров. Всё-таки главное богатство Инле не золотые Будды, а люди. Кроме упоминавшихся уже шанов и каренов, тут живёт народ Па О. Одеваться они предпочитают в тёмные, даже чёрные одежды, а недостающую глазу палитру красок носят на голове, сооружая себе из подобия махровых полотенец немыслимой формы и красочности головные уборы. Фотографировать этих пао одно удовольствие, снимки получаются яркие, сочные. Герои фоторепортажа на съёмку реагируют по-разному, кто-то гневно отворачивается, кто-то холодно закрывает лицо ладонью, но часть барышень, заметив, возникший к ним фотоинтерес, кокетливо улыбаются, им явно нравится позировать, понятные чувства, всё-таки нас, людей на Земле, объединяет гораздо большее, чем разъединяет.
Наш напряжённый экскурсионный тур на этом прерывается, в него вклиниваются три дня отдыха, и Крылатый слонёнок уносит нас к тёплым водам бенгальского залива в Нгапали бич. Отель как отель, удобные номера, но без особенных изысков, собственный пляж, тут по-другому не бывает, большой плюс лично для меня – у отеля свой теннисный корт, мы по этому случаю даже ракетки с собой прихватили. Отдохнули с дороги и на пляж, песочек мог бы быть и помельче, побелее, но это уже придирки, бросили вещи на лежаки и скорее в море. Вода той самой нужной температуры не холодная и не чересчур тёплая, утром бодрит, вечером греет, а днём приятно освежает, делая процесс нанесения загара на кожу менее изнурительным и более комфортным. На море просыпается аппетит, нужно искать место обеда. На первый взгляд сделать это нетрудно, дорога, приведшая нас из аэропорта в отель по обе стороны густо усеяна рыбными ресторанчиками, но в этом-то и сложность, какой выбрать. Я написал слово «ресторанчики», назвав так деревянные хибары с навесами, видавшие виды столы и стулья, а на кухню лучше не заглядывать, аппетит многих можно испортить запросто. Пройдя от отеля по дороге где-то с пол километра, находим строение посолидней, просторная терраса, барная стойка. Посетителей не много, только мы двое и есть, нас окружают вниманием, а мы тем временем внимательно изучаем меню. Похоже, бирманская кухня не имеет своих ярких национальных особенностей, находясь в тени и под влиянием более знаменитых и раскрученных географических соседей, прежде всего Таиланда и Китая. На первое берём тайский том ян, тут он не столь пронзительно остр, в качестве основного блюда выбираем морепродукты в кисло-сладком соусе в китайском стиле. Блюда выше всяких похвал, в супе плавает гигантская тигровая креветка в разломленном надвое панцире, морепродукты буквально тают во рту и под пиво, я среди всех местных сортов отдавал предпочтения двум Мандалаю и Мьянме, чаще склоняясь в пользу Мьянмы, идут замечательно. Заплатив что-то около 15 долларов на двоих, выползаем из ресторана с чувством полного удовлетворения.
За завтраком наша группа обменялась впечатлениями по поводу местной кухни и местных ресторанов: что, как и за сколько. Мнения были разные: кому-то показалось дёшево и вкусно, кому-то дорого и невкусно. Наш ресторан в номинации цена-качество попал в середину списка, а лидировал с большим отрывом Treasure, сокровище, расположенный буквально в двух шагах от нашего отеля, ситуация типичная, гоняясь за химерами по всему свету, человек частот не замечает и не ценит того, что рядом. Ошибку мы исправили, и в Treasure в дни нашего отдыха воцарился перманентный аншлаг. Хозяин на такую преданность ответил радушием, бесплатно угощал прохладительными напитками, развлекал всякими байками и даже дал померить и научил завязывать свой саронг – мужскую юбку, которую носят бирманцы, стойко игнорируя брюки. Справедливости ради нужно отметить, что в группе было и несколько пострадавших от пищевых отравлений, интересно, что большинство отравленных пострадали не от местных непрезентабельного вида ресторанов, а на шведском столе принимающего отеля.
Нгапали бич это не так много отелей, они не образуют свою собственную искусственную зону, и практически не влияют на окружающую их со всех сторон традиционную жизнь бирманцев, не меняющуюся столетиями. Утром на рассвете можно наблюдать как рыбаки, погрузив в лодки свои сети, отправляются на промысел, позже оценить богатство их улова, пофотографировать грузных буйволов с опущенными шеями, тянущих тяжёлые лодки на берег. Если надоело лежать в шезлонгах, нужно встать, пройтись по берегу, пугая стайки красномордых крабов, таящихся в песке, заглянуть в рыбацкую деревню, поглазеть, пока их мужчины в море, на местных женщин, раскладывающих на просушку рыбу прошлых уловов.