С названием этой части я решил особенно не заморачиваться, взял уже имеющееся, авторские права, слава Богу или хвала Аллаху, давно истекли. А чего напрягаться, как сказал один из героев книжки, цитированной мной раньше: «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем», короче говоря, цитирую другой источник, «всё уже украдено до нас». Зато взятое название позволит мне на какой-нибудь пафосной вечеринке, приняв изрядно на грудь, хвастануть: «Моих, впрочем, много есть сочинений: "Мир и война", "2017 мгновений весны", "Путешествие в Эрзрум". Уж и названий даже не помню». Конечно, тут встрянет какая-нибудь не в меру начитанная Марья Антоновна: «Ах, там написано, что это господина Пушкина сочинение». Придётся оправдываться: «Ах да, это правда, это точно Пушкина; а вот есть другое "Путешествие в Эрзрум", так то уж моё». Возможно, что отыщется и какая-нибудь Анна Андреевна, которая, не покривив душой, скажет: «Ну, это, верно, я ваше читала». А если постараюсь, то ещё и добавит: «Как хорошо написано!»
Если копнуть глубже, то у нас с Александром Сергеевичем одинаковые права на название. Мы оба совершили путешествие в Эрзрум или Арзрум, он с армией, я без, в разное, само собой, время и разными маршрутами, он с севера «Мне предстоял путь через Курск и Харьков», я с юга через Ван и Карс, но, подключив воображение, будем для удобства считать, что он незримо путешествует с нами
Былое нельзя воротить… из окошка смотрю я на улицы
И вдруг замечаю у Ванских и Карских ворот
Неприступные стены стоят, а Лександр Сергеич прогуливается
Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдёт.
Добравшись к вечеру до Вана, города, раскинувшегося рядом с одноимённым озером, и ужиная в отеле, мы, подобно Александру Сергеевичу, могли бы крикнуть обслуживавшим нас официантам: «Что вы несёте?» и услышать, как и он когда-то, сакраментальное «Грибоеда», суп-пюре из шампиньонов оказался очень кстати, поскольку регулярно встречавшаяся на наших столах до этого чечевичная похлёбка стала изрядно надоедать. Будь А.С. рядом, мы бы с ним, конечно, обсудили виденное по дороге за день, а видели мы чудо-чудное, церковь на острове Ахтамар. Сначала о названии острова, Пушкин бы начал примерно так
На острове озера Вана,
Где спрятана церковь во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
В той башне высокой и тесной
Девица Тамара жила:
Прекрасна как ангел небесный,
Как демон коварна и зла…
Тут Александр Сергеич немного покривил бы против истины, коварен и зол был её отец, узнавший, что княжна дочь тайно встречается с простолюдином. Каждую ночь бедный юноша брал лодку и плыл, да что там плыл, летел как мотылёк на свет огонька, зажигаемого Тамарой
И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.
Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
В одну из бурных ночей, но не в том смысле, о котором подумал читатель, имеется ввиду, разыгрались ветры, поднялись волны, державший курс на огонёк юноша вдруг потерял его из виду, это коварный отец разбил светильник; лодка напоролась на камни, а тонущий юноша успел только выкрикнуть: «Ах, Тамар…», после чего, как в известной итальянской народной песне «Уно, уно, ун моменто», девушка сбросила с себя последнюю одежду и тоже бросилась в бурные воды, и сия пучина поглотила её в один момент, в общем, все умерли.
Мы добирались до острова не в утлой лодчонке, а на симпатичном пароходике. На остров народ сейчас возят две фирмы разными маршрутами, наш гид выбрал более длинный маршрут, но, наверное, более дешёвый, поскольку мы подплывали к главной достопримечательности церкви Святого Креста сбоку и были лишены возможности сделать её снимки анфас на фоне вод, за такую возможность, предоставляемую первым перевозчиком, можно было бы и доплатить. Говорят, тут ещё в четвёртом веке была воздвигнута крепость, которая ощутимо пригодилась в середине седьмого во время арабского нашествия. Строительство монастыря на острове начали по приказу Васпурканского царя Гагика Арцруни, руководил архитектор Манвел, в другой транскрипции Мануэл. До наших дней дожила только церковь Святого Креста, возведённая за шесть лет к 921 году. С 1113 это была резиденция Ахтамарского каталикоса, который, в силу ряда причин, не подчинялся Эчмиадзинскому, главенство Эчмиадзина было признано только в конце восемнадцатого века.
Подплывая к острову, мы видели лишь купол, прикрытый лесистыми холмами, зато турецкий флаг развевался, ничем не загороженный. От причала вверх ведёт тропа, обсаженная деревьями, первое, что нам попадается по дороге, кладбище хачей. Если кто не знает, хач - на армянском крест, а каменные плиты с резными крестами на них, которые я принял за надгробные памятники, а некоторые таковыми и были, это хачкары, кар, как нетрудно догадаться, камень. Тут они снесены-свалены и стоят, скорбно наклонённые, забытые, страдая без своих паломников. Резка хачкаров – давнее и почитаемое армянами искусство. Первый обнаруженный в Армении хачкар датируется 879 годом, а в 2010 ЮНЕСКО отнесло их изготовление к нематериальному культурному наследию человечества. А вот и собор Святого креста, о чём прозрачно намекает его форма в плане, увенчанная посредине единственным куполом. Давайте не будем спешить внутрь, поскольку главное сокровище этого храма снаружи – уникальные каменные рельефы, покрывающие стены. Это работа всё того же Манвела, который оказался не только незаурядным архитектором, но и выдающимся скульптором-резчиком. Кроме библейских и евангелических сюжетов можно видеть сцены охоты, сбор урожая, декоративные изображения зверей, специалисты находят в них сасанидские и мусульманские мотивы, виноградные грозди, они сплетаются в ленту, образуя фриз, скульптурные портреты пророков, апостолов и религиозных деятелей более низкого ранга. По одному из евангелистов помещено на четыре ориентированных по сторонам света стены фасада. Иоанн на самом почётном, восточном фасаде, там же Иоанн Креститель и крестившие Армению апостолы Фаддей и Варфоломей. Оба апостола в Армении и погибли, разумеется, мученической смертью. Какой именно, про Фаддея, он же Леввей, точно неизвестно, а с Варфоломея по приказу брата армянского царя живьем содрали кожу. На западном фасаде, за него отвечает Матфей, изображён царь Гагик, преподносящий построенный храм Иисусу Христу. На северном и южном фасадах сцены поинтересней. На северном, пониже евангелиста Марка, Адам и Ева едят яблоко, а пророк Даниил дрессирует львов. На фасаде оставшегося Луки представлена в трёх картинах история пророка Ионы, борьба Давида с Голиафом, а также неудачное, или скорее счастливое, жертвоприношение Авраама Исааком или Исаака Авраамом, смотря как толковать. Перечислено не всё, но уже, наверное, можно зайти и во внутрь. Увы, фрески сохранились гораздо хуже горельефов, многое утрачено, местами отсырела – обвалилась штукатурка, краски повыцвели, сохранив большей частью чёрные и синие тона, смотрится печально, сюжеты и персонажи угадываются с трудом, вот, судя по ослику, въезд Иисуса в Иерусалим, а вон Иисус уже во славе и на небесах. Выйдя из храма и ища новые ракурсы для съемки, я вдруг услышал звуки, не скажу, дикие, но странные. Это были не Тамара с её возлюбленным, тем же делом, что когда-то они, занимались не дождавшиеся ночи черепахи, стуча панцирем о панцирь.
Мы покидаем остров, и Храм снова остается один на один с вечностью. Читатель понимает, что после геноцида армян, остров опустел, это отличает читателя от одного из наших туристов, буквально пытавшего гида своим бестактным вопросом: а куда отсюда делись армяне. Удалённое местоположение способствовало тому, что храм не взорвали, не переделали в мечеть или склад, а оставили в покое. В 2005 даже отреставрировали и открыли как музей, Армения стала настаивать, чтобы на купол вернули крест. На этот запрос Турция ответила вопросом: Может вам ещё и на Айя Софию крест поставить, но, скрепя сердце, в 2010 крест установили, внутри появилась икона Богоматери, и тут была проведена церковная служба.
Обратный круиз даёт возможность сказать несколько слов и об озере, окружающем Ахтамар, вернее Акдамар, так в кемалистской Турции следовало именовать остров, «белый ключ» по-турецки. Оказывается, озеро Ван самое большое в мире среди содовых озер, а среди бессточных четвёртое, в этой категории царит Каспий. С названием какие-то непонятки, на территории Великой Армении два великих озера: Ван и Севан. Логично предположить, что названия эти как-то связаны, а википедия говорит, что нет, выводя «севан» от урартского слова, означающего озеро, а «Ван» из самоназвания урартрского царства или его центральной части.
Увлёкшись романтической историей острова Ахтамар, мы едва не забыли ещё об одной интересности, виденной по дороге недалеко от Диярбакыра, о мосте Малабади. Построен этот однопролётный мост в далёком 1147 году, тогда этими местами владела династия Артукидов, управлявших одним из бейликов Сельджукской империи. Мост был возведён при внуке основателя династии тёзке железного хромца Тимуре, который в отличие от своего более знаменитого «однофамильца» был не железный, а Тащ – каменный, вот и остался в истории, благодаря замечательному каменному мосту. Я в Боснии не был, но судя по фотографиям, мост Малабади ничем не уступает занесённому в список Юнеско Мостарскому мосту, построенному на четыреста лет позже в 1557—1566 и разрушенному хорватскими боевиками в 1993. Так что в боснийском Мостаре реконструкция, а перед нами подлинное, лишь периодически реставрированное, инженерное чудо тёмного средневековья. Можно сравнить параметры. Длина у Мостарского – 29 м, у Малабади – 35, ширина 4 и 7 соответственно, вот только по высоте Малабади проигрывает, 19 метров против 24. Не смотря на почтенный возраст, берите пример российские предпенсионеры и чиновники пенсионного фонда, мост активно трудился и вышел на пенсию восемьсотлетним лишь в 1950, когда через приток Тигра Батман рядом был перекинут молодой собрат. Кому лень добираться до Восточной Анатолии, может увидеть этот мост в уменьшенном виде в Стамбульском парке Миниатюрк. Мы тоже могли этот мост не увидеть, из Диярбакыра в Ван есть другая дорога, и гид колебался, не выбрать ли её, поскольку наша в период курдских волнений минировалась, конечно, об этом мы узнали, уже благополучно её преодолев. Надо отметить, что в этом регионе и военные посты почаще и контроль пожёстче. Сфотографировав из автобуса турецкого солдата, прочёсывающего с автоматом придорожное поле, получил нагоняй от одной бдительной туристки. Мои доводы, что окна затемнены и снаружи не видно, не действовали.
Город Ван, среди прочего, известен как столица ещё одного древнего мощного, сравнительно недавно открытого, начало девятнадцатого века, исторической наукой царства, соседи ассирийцы называли его Урарту. Мы едем за город, туда, где много веков назад стоял город-крепость этого таинственного народа. Турки именуют место Чавуштепе, если верить онлайн переводчику, сержантский холм. Мы выгружаемся из автобуса и поднимаемся по склону к сохранившимся следам каменной кладки. Александр Сергеич решительно начинает
Тут на невиданных дорожках
Следы неведомых людей,
Тут письмена, что на базальте
Оставил древний чародей…
Этого чародея звали урартрский царь Сардури II – бестактно перебивает поэта экскурсовод – правил в 764—735 годах до н. э., потерпел поражение от ассирийского владыки Тиглатпаласара III, что, в итоге, привело к закату Урарту. Но Пушкина не так легко сбить с толку, и он, возвысив голос, продолжает
Тут чудеса, тут леший бродит.
Действительно, к нам приблизился хранитель здешних мест Мехмет Кушман, себя он называет «последним урартом». Когда-то мальчиком, подобно одному из пионеров фильма «Добро пожаловать...», в коротких штанишках и с сачком он подошёл к трудящимся в этих местах археологам и задал тот же, что и киношный герой, вопрос: «А что вы тут делаете?» И получил тот же ответ: «Мальчик, иди отсюда». Когда он не ушёл, ему объяснили, что у него ума не хватит понять смысл надписей, копируемых археологами. Мальчик обиделся настолько, что когда вырос, изучил урартскую письменность и язык, напишем в совершенстве, лучше него вряд ли кто-то сейчас владеет. Он, разравняв перед нами землю, легко покрывает её клинописными знаками, копируя обращение царя Сардури к своим подданным и потомкам, после чего читает по буквам на языке оригинала. Вообще, урартрский язык относится к хуритско-урартрской семье, полностью вымершей, очень дальними родственниками этого семейства можно назвать чеченский, ингушский, аварский, лезгинский и ещё ряд языков, носители которых обитают на Кавказе. Клинопись урарты позаимствовали у своих заклятых друзей-соседей ассирийцев, упростив насколько можно и избавив от двусмысленностей. Дешифрована урартрская клинопись была позднее ассирийской, поскольку позже была обнаружена и в значительно меньшем объеме, это случилось в тридцатых годах прошлого века, свою лепту внесли и наши земляки.
В Чавуштепе были возведены крепостные стены, укрывавшие царский дворец, храм и более мелкие постройки, принадлежавшие древним купцам и ремесленникам. Храм посвящён главному урартрскому божеству с довольно странным именем Халди. Я написал «странным», поскольку писатели и читатели Библии в оригинале халдеями называли не урартов, а ассирийцев и вавилонян. Впрочем, ещё один бог урартрской верховной триады тоже имеет странное имя, бога солнца они называли Шивини. Возможно, совпадения и напрашивающиеся аналогии случайны. «Хал» в некоторых кавказских языках нахско-дагестанской семьи означает небо. За что отвечал бог Халди, судя по требуемым им обильным жертвам, 17 быков и 34 барана, за всё. Для сравнения, его жена Арубаини довольствовалась одной коровой и одной овцой. Урартов с натяжкой можно назвать стихийными единобожниками, поскольку остальных богов для своего пантеона они позаимствовали у всё тех же ассирийцев. Третий представитель верховной урартрийской триады оказался настоящим лазутчиком, это бог грома и войны Тейшеба, который и погубил это мощное царство. Сегодня различить, где в Чавуштепе был дворец, а где храм, довольно сложно, фундаменты и фундаменты, лишь в одном месте серая каменная кладка оживлена идеально ровной, бритва в стыки не пролезет, полоской чёрного базальта, а базальт клинописью. Наверное, это вход в храм. Мы идём по улице древнего городища. Наше внимание обращают на частично сохранившуюся систему водопровода и туалет с канализаций восьмого века до нашей эры, это, конечно, дворец. Ещё мы видим стены древних амбаров, а «последний урарт» демонстрирует найденное здесь, почерневшее от времени зерно. После экскурсии он приглашает нас в свою избушку на курьих ножках, присевшую тут же на склоне, и демонстрирует собственные поделки из базальта, покрытые урартрской клинописью, кулончики и безделушки геометрической формы. Всё продаётся, но стоит недёшево, платить можно не только урартской монетой, но и обычными турецкими лирами, средний чек 50-100 лир, предусмотрены мелкооптовые скидки.
Бросив взгляд на лежащую у подножия холма долину, молча спускаемся вниз, хотя эта долина заслуживает более внимательного к ней отношения. Согласно эпосу армян, заселивших эти богоданные места после сгинувших урартов, именно здесь произошла финальная битва первопредка армян Айка или Хайка с вавилонским правителем великаном Беллом. Айк убивает Белла выстрелом из лука и основывает армянское государство, отсюда самоназвание армян «хай» (hay), соседи же звали их по именам потомков Айка, у которого был сын Араманьяк и сокративший доставшееся ему имя деда правнук Арам. Рано принявшие христианство армяне включили Айка в библейский пантеон, сделав старшим сыном Фагармы, являющегося внуком Иафета. У Фагармы потомков было много: прародитель грузин Картлос, Кавкас, от него пошли чеченцы и ингуши, ещё ряд детей, от них пошли другие кавказские народы, но Айк был самым старшим.
Погуляв по Чавуштепе, возвращаемся назад в Ван, город, основанный урартами, здесь была их первая и самая знаменитая столица Тушпа. Мы поднимаемся к Ванской скале, тут о них и поговорим. Сказать об урартах коротко можно одной строчкой из песни Ю.Антонова: «пpишли ниоткуда, ушли в никуда», по времени это было с двенадцатого века по шестой до нашей эры. Узнали о них благодаря книжке отца армянской историографии Мовсеса Хоренаци, жившего в раннем средневековье. В его «Истории Армении» написано, что город на берегу озера Ван был построен с участием легендарной Семирамиды. Заинтересовавшееся этим в 1827 году Французское азиатское общество посылает в Ван исследователя Фридриха Шульца, которого спустя два года убивают курды, но, как подсказывает мне Александр Сергеич, весь он не погиб – душа в заветной книге.., короче говоря, его труды и зарисовки найденной клинописи попали в Европу и в 1840 были опубликованы. Оказалось, что найденная клинопись не на ассирийском языке, который к тому времени уже мал-мало понимали, и, почитав внимательно ассирийские таблички из других мест, узнали о существовании царства Урарту. Искать памятники древней культуры понаехали сначала британские учёные, потом немецкие, а в 1911 вместе с войсками и русские, так потихоньку царство Урарту вынули из небытия и засунули в Мировую Историю. Глядя на Ванскую скалу сегодня, отыскать урартрские следы среди артефактов последующих эпох не так-то просто. Вон стрела сельджукского или даже османского минарета, каменные стены, видимо неоднократно перестраивались и обновлялись очередными хозяевами города: персами, арабами, армянами, византийцами и, конечно, турками. Только на самой вершине скалы мы видим посечённую временем глинобитную башню и стены, это и есть следы древней Тушпы. Гид обращает наше внимание на один из камней каменной кладки, испещрённых клинописью. Вот и всё, что осталось от когда-то самого могучего царства Передней Азии. Эти следы остаются на месте, а нам пора дальше, но сначала заедем в совмещённый с сувенирным магазином кошачий питомник, поскольку ванские кошки это тоже известная местная достопримечательность. Легенда гласит, что не меньше чем Ною, Аврааму и Иисусу Христу, человечество своим существованием, да что там человечество – все живущие на планете, обязаны ванской кошке. Это она съела мышку, пытавшуюся прогрызть дырку в Ноевом ковчеге. За этот подвиг её поблагодарил и погладил сам Господь Бог, от его прикосновения у ванской кошки, полностью белой, шерсть загорелась и на левой лопатке осталось рыжеватое огненное пятнышко. Официально породу «ван кесиди» признали после того, как британская журналистка Лора Лашингтон в 1955 привезла с собой из путешествия по Турции парочку разнополых экземпляров. Говорят, что это не первые ванские кошки, посетившие Европу, первые приплыли с крестоносцами. Самое интересное у ванских кошек – глаза, не у всех, но у достигшего зрелости большинства, один глаз голубой, а другой янтарный. На этот любопытный феномен Александр Сергеич не мог не откликнуться экспромтом
А недавно в Ване кошка
Родила троих котят.
Котята выросли немножко,
Глазами разными глядят.
Разведение ванских кошек задача непростая, генетика сложная наука, у чисто белых родителей может появиться «цветное» потомство и наоборот, про глаза вообще непонятно, поэтому цены на ванских кошек, в отличие от них самих вполне дружелюбных, сильно кусаются. Слышал об одном живущем в Ване генетике, который ищет кошек на местных помойках и после тщательных генетических исследований, некоторые экземпляры берёт в производство и выгодно продает приплод, его дело процветает.
Отдохнув у кошек, пускаемся в дальнюю дорогу, наша следующая цель Баязет. Конечно, не Москва, но тоже.., спасибо, Александр Сергеевич и Валентин Саввич,
…много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
….
Напрасно ждал Фаик-паша
Последним счастьем упоенный,
Отряд коленопреклоненный,
Не сдали Баязет и ша!
Впрочем, в двух словах об истории русско-турецких отношений, в которых чаще говорили пушки, чем дипломаты, не рассказать. Отбросив политкорректность, можно сказать, что между Российской и Османской империей, как между Бабой Ягой и Кощеем, «старинная вражда». Всё началось с татаро-монгольского ига, затормозившего развитие Руси на столетия. Золотая орда, пившая кровь русских младенцев, достигнув своего апогея, рассыпалась на более мелкие образования: Сибирское, Астраханское, Казанское, Казахское, Узбекское и Крымское ханства. Жить рядом с набиравшим силу Московским княжеством, а позже царством, этим ордынским осколкам было неспокойно, и они пошли на поклон к этнически и религиозно близким туркам. Астраханскому и Казанскому ханствам это не очень помогло, а Крымское, ставшее основным яблоком раздора между Россией и Турцией, держалось довольно долго. Кто первым начал военные действия, переросшие в перманентные войны, и почему, сейчас уже не скажешь. Одной из причин, история любит причудливые напоминания, послужили беспорядки на Украине. Донские казаки, бывшие под протекторатом Московии, повздорили с казаками азовскими, находящимися в сношениях с Турецким султаном, ну и завертелось. Впервые турки померялись силами с русскими в 1541, когда в составе крымского войска отправились к Москве, кстати, подзуживал их бежавший от деспотии Ивана Грозного русский либерал Семён Бельский. Там дело обошлось малой кровью, войска постояли на Оке и разошлись. В 1552 пало Казанское ханство, в 1556 Астраханское, правивший тогда своей империей Сулейман Великолепный счёл себя такими действиями ущемлённым и оскорблённым, а потому начал готовить ответный военный поход. Правда, номер у этого военного похода был шестнадцатый, а во время тринадцатого в Венгрию он помер от дизентерии, так что воевать Астрахань, без особого, впрочем, успеха янычары отправились только при Селиме II в 1568. Следующий крупный конфликт случился через сто с лишком лет и снова из-за Украины, которую никак не могли поделить Россия и Польша. Попытавшийся стать независимым гетман Правобережной Украины Пётр Дорошенко решил сделаться вассалом Мехмеда IV. Тот помог отобрать у поляков Подолию, испугавшаяся, что та же участь может постигнуть и Левобережную Украину, Москва объявила в 1672 войну Османской империи, Крымскому ханству и нанесла ответный упреждающий удар. Война вяло текла почти 10 лет, пока всё не вернулось к исходной точке. Широко распахнувший окно в Европу Петр I в начале своих славных дел попытался, не очень удачно, приоткрыть небольшую форточку в другой комнате обширного российского дома, выходящей окнами на юг. Чтобы этого добиться, нужно было покончить с Крымским ханством, но это удалось только продолжательнице дел петровых Великой Екатерине. Вдохновившись победой в Чесменской бухте 1770 года, русская армия в 1771 году заняла Крымский полуостров, после чего был проведён референдум, где Крымское ханство единодушно. Ну или подавляющим большинством, высказалось за свою независимость и переход под протекторат Российской империи. Османская империя результаты референдума не признала, и военные действия возобновились, но после ряда славных побед русского оружия, Потемкина под Очаковом, Суворова под Измаилом, Селиму III пришлось признать неизбежное. Казалось бы, яблоко раздора съедено, причина конфликтов исчерпана, но Дерево Ненависти обильно плодоносит во все времена, следующей точкой преткновения стала Молдавия, а потом надолго Кавказ.
Забытый нами на время Пушкин наблюдал ход и результаты русско-турецкой войны 1828-1829 годов. Великие Державы, Франция и Великобритания, неожиданно вспомнившие о правах человека, стали с 1821 года активно помогать боровшимся за независимость грекам. Россия, соблюдавшая при Александре I нейтралитет, при Николае I присоединилась к анти-турецкому блоку. Обиженные турки закрыли русским судам проходы через Босфор и Дарданеллы, и Николай I 26 апреля 1828 года объявил Порте войну. Направлением главного удара были выбраны Балканы, но нас с Александр Сергеичем больше интересуют действия в Закавказье. Отбросив прочь сомнения, в бой вступил Отдельный кавказский корпус. 23 июня после трёхдневной осады был взят Карс, в конце августа Баязет. Появившаяся откуда ни возьмись чума военные действия притормозила, но весной 1829 года они возобновились. Турки мечтали отбить так нелепо потерянное и пошли на Баязет, но командующий русскими войсками граф Иван Фёдорович Паскевич-Эриванский все турецкие маневры разгадал и предупредил, более того еще и взял Эрзрум. Турки запросили мира и в сентябре 1829 в Адрианополе его подписали. Россия удовлетворилась восточной частью Черного моря, получив Анапу, будущий Новоросийск и Поти, а остальные территории вернула Турции, но не за просто так, а за полтора миллиона голландских гульденов контрибуции. В качестве залога и гарантий оплаты Россия держала у себя Молдавию и Валахию. Пока Турция с трудом собирала деньги, дела в Османской империи шли не очень, Россия к своим новым территориям попривыкла и отдавать их назад отказалась, Турция нажаловалась Англии и Франции, что в итоге привело к Крымской войне, героически Россией проигранной. Между тем полураспад Османской империи продолжился, в след за добившимися независимости греками и сербами зашевелились болгары. В 1876 подпольный Болгарский революционный центральный комитет организовал восстание, оно было подавлено, но послужило причиной, одной из причин, следующей русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Вновь основной театр военных действий был развёрнут на Балканах: захват Шипки, капитуляция Плевны, открывавшая дорогу на Константинополь. Действия русской армии на Кавказе по мысли разработчика военной компании начальника Главного штаба Н.Н. Обручева предпринимались, чтобы «прикрыть наступлением безопасность наших собственных пределов — для чего … овладеть Батумом и Карсом (или Эрзерумом) и по возможности отвлекать турецкие силы от европейского театра». Наступление на Кавказе началось в апреле 1877, когда русские войска подошли к Баязету, турки без боя отступили к Вану. Основные силы погнались за ними, а в Баязете остался лишь небольшой гарнизон. Военное счастье переменчиво как сердце красавицы, и уже 18 июня русский гарнизон был плотно заперт войсками Фаик-паши в воздвигнутом на скале и окружённом мощными стенами замке, его мы и едем осматривать. Дальше последовало героическое «сидение», продолжавшееся 23 дня, во время которого русский отряд почти без еды и воды успешно отражал все атаки. Не будем пересказывать содержание книжки Пикуля, ограничимся с Александр Сергеичем парой поэтических строк:
Да, были люди в это время,
Не то, что нынешнее племя.
Наш автобус тормозит у ворот, ведущих в сказочный восточный дворец, и мы будим задремавшего под военные рассказы читателя. Представшее перед нами архитектурное чудо называется Дворец Исхак-паши. В состав Османской империи Баязет вошёл довольно поздно, в 1555 по результатам турецко-иранской войны, место это было глухое, приграничное, поэтому стало заполняться любящими вольное житье-бытье курдами. Управляла ими по феодальным законам, то есть практически автономно от власти султана, курдская династия Джылдырогулларов вплоть до начала русско-турецких войн девятнадцатого века. Дворец заложил один из представителей этой труднопроизносимой династии Чолак Абди-паша в 1695, а заканчивал уже другой, Исхак-паша в 1785, приходившийся первому внуком. Как видим, дворец строился не спеша с толком и со смыслом, не скупились ни на размер, ни на отделку. Получился богато украшенный каменной резьбой комплекс из 336 комнат, сейчас конечно меньше, включавший в себя мечеть, медресе, мавзолей, диван, гарем, бани, кухни, амбары, подвалы и другие помещения с водопроводом, канализацией и центральным отоплением. Специалисты спорят о стиле постройки: барокко, рококо, эклектика, сельджукские мотивы, персидские, армянские, а мы с вами просто походим и полюбуемся творением рук человеческих, которые умеют не только убивать, но и созидать, где-то шумно повосхищаемся, где-то просто помолчим. Кроме периода русско-турецких войн 1828-29, 1853-56, 1877-78, дворцу досталось в Первую мировую, его снова штурмовали, на этот раз наши соотечественники, в 1840 его трясло землетрясение, но, если не горят рукописи, то жемчужины каменного зодчества тем более. Молодая турецкая республика сначала использовала дворец в качестве административного здания, потом помещения пустовали. В шестидесятые годы прошлого века приступили к реставрации, не всё было сделано правильно, поэтому в девяностые годы реставрационные работы возобновились, заменили бетон камнем, укрепили стальными балками ряд конструкций, и сегодня о военном прошлом крепости ничего не напоминает. О нём нам напоминает гид, утверждая, что бывшие здесь уникальные золотые ворота унесли русские войска, вроде бы в 1917 году, и ворота эти до сих пор хранятся где-то в запасниках наших музеев. Сомневаюсь, золото не очень удобный материал для ворот крепости, в любом случае каждый восточный дворец должен иметь свои добавляющие ему дополнительного шарма восточные сказки. Всё ещё путешествующий с нами Пушкин не меньше каменных узоров оценил узоры словесные, начертанные витиеватой арабской вязью с витиеватым смыслом, который заботясь больше о поэтической рифме, чем о буквальном совпадении Александр Сергеич передал следующими строками
Когда возглавил, наконец,
Тут власть и суд Исхак паша
Возвёл прекраснейший дворец,
Бессмертна будь, его душа

О, Всемогущий, сделай так
Пока дворец этот стоит,
Его не одолеет ад.
Пусть счастье с негой тут царит.
Любые слова после пушкинских бесцветны и бессмысленны, поэтому молча осмотрим помещения бани, гарема, кухни, заглянем в мечеть, пол которой застлан мягким малиновым ковром, а выйдя за ворота, пофотографируем окрестные горы со следами полуразрушенных стен и бастионов, кроме того, для получения открыточных видов дворца-крепости залезем на ближайший холм.
Этим же вечером мы должны быть в Карсе, поэтому в раскинувшийся неподалёку, 5 километров, современный город не заезжаем. Он называется Догубаязит, «восточный Баязет», получил свою приставку, как и другие встречавшиеся нам ранее объекты, во время массовой тюркизации названий, затеянных Кемалем в 1934 году. Привычное русскому уху название Баязет связано, скорее всего, с именем правившего тут неподалёку раньше османов Байязид-хана из тюркизованной монгольской династии Джалаиридов, а не с именем «молниеносного» второго падишаха Османской империи Баязида I, который никогда тут не был, а попал в плен к Тамерлану и помер сильно западнее под Анкарой. Если читатель заметил, все встречавшиеся на нашем пути города имеют историю, уходящую в глубокую древность, Баязет, разумеется, не исключение. Первыми это место облюбовали урарты, 8 век до нашей эры, сгинувшие то ли под копытами скифских лошадей, то ли в мидийских застенках они уступили ареал своего обитания армянам. Ведущие свой род от Трдата I армянские цари Аршакуни или Аршакиды в начале тысячелетия подновили урартрскую крепость, это её обломки мы наблюдали на выходе из дворца, с целью контроля и сбора таможенных пошлин с путешествующих по проходившему и тут шёлковому пути. Значение этого места постепенно росло, и очередной армянский царь Аршак II в 360 г. до н.э. основал здесь свою столицу, названную Аршакаван, город вскоре после смерти царя был до основания разрушен, Великая Армения переживала тогда период феодальных междоусобиц, самими же армянами. Следующий раз, когда царский глаз обратил внимание на здешние места, случился через пятьсот лет, когда Арменией управляли Багратиды, город получил странное название Даройнк, потом им недолго владела Византия, с 1020 по 1070, когда его захватили сельджуки. В 1380 через него прошла рать Тамерлана, а дальше османское правление и русско-турецкие войны, о которых мы уже писали. Отметим только, что своё важное торговое значение Баязет с открытием Суэцкого канала в 1869 утратил, частично обезлюдел, поскольку у жителей осталось только одно занятие и то хлопотное - контрабанда.
По дороге от Баязета до Карса нас поджидает ещё одна достопримечательность, на этот раз не рукотворная, природная, тектоническая, это Арарат. А вот и он, лёгок на помине, с правого борта нашей машины. Гора как гора, да ещё и в облаках, напоминает, так нам с Александр Сергеичем показалось, Татьяну Ларину, в том смысле, что
Ни красотой сестры своей,
Ни свежестью ее румяной
Не привлекла б она очей.
Дика, печальна, молчалива…
Кто не знает, кроме Большого Арарата есть ещё Малый, его тоже было видно, вот у него формы посовершенней, но конечно Арарат славен не своей внешностью, а следом, который оставил во внутреннем мире человечества, его культуре. Все в курсе, что сюда после страшных катаклизмов пристал Ноев ковчег, хотя Библия высказывается более осторожно: «И остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских». Так ассирийцы называли горы на территории своего грозного соперника царства Урарту, собственно, Арарат-Урарту это одно и тоже слово. С другой стороны, если представить, что потоп всё-таки был, первым из воды должен был показаться Большой Арарат, как самая высокая гора (5165м) Армянского нагорья. Интересно, что название Арарат закрепилось за горой довольно поздно, благодаря просочившимся сюда европейцам, все «местные» именовали её по-другому. Армяне называют Масис, «великий, большой», и в армянском переводе Библии Ной пристаёт к Масису. Курды именуют Арарат Агри, огненная гора, её последнее извержение случилось в 1840, была разрушена приткнувшаяся на склоне деревушка Ахури, «посадил виноград» по-армянски. Якобы тут после потопа обосновался на некоторое время Ной, пока не стал злоупотреблять горячительными напитками. Старожилы здешних мест персы тоже так считают и именуют священную гору Кухи-Нух – гора Ноя. Турки - идейные противники и христианства, и перечисленных народов, называют Арарат менее почтительно Агры-Даг, кривая гора, правоверным ведомо, что согласно Корану Нух высаживается совсем в другом месте: «Вода спала, и свершилось веление. Ковчег пристал к аль-Джуди». Аль-Джуди – самая высокая гора хребта Джибаль аль-Джуди, расположенного южнее озера Ван недалеко от иракской границы. У армян как «первозванных христиан» возникла легенда о Святом Агопе (Якове), пытавшемся взобраться на Арарат, чтобы поклониться видимому в хорошую погоду Ковчегу. Три раза он безуспешно пытался, пока до него не дошло, да и то во сне, что Бог запрещает это делать, но в награду за упорство одаривает небольшим кусочком того самого Ковчега. Первым это богомерзкое дело, покорение Арарата, совершил 9 октября 1829 года тридцативосьмилетний профессор Тартуского университета Иван Егорович Паррот, которого родные чаще называли Иоганн Якоб Фридрих Вильгельм, напомним, что в 1829 и Тарту (Дерпт), и Арарат были российскими. Сопровождавшие Паррота местные крестьяне Ованнес Айвазян и Мурад Погосян, убоявшись Бога, до вершины подниматься не стали. Первое одиночное восхождение совершил англичанин Джеймс Брайс 12 сентября 1876 года, однако его рассказам о своих свершениях в местной таверне никто не поверил, их вера в невозможность покорения Арарата была неколебима. После того, как Арарат стал российским, к туркам он возвращаться не спешил, это произошло лишь в 1921 году по договору «о дружбе и братстве» между двумя непризнанными европейским сообществом республиками РСФСР и Турцией. Есть ещё одна полу-анекдотичная история про Арарат. До того как перейти к Турции он поселился на гербе сначала Демократической Республике Армения (1918), потом в составе горного массива на гербе Закавказской СФСР и во всей красе и снежной шапке на гербе входившей в ЗСФСР до 1936 Армянской ССР. Анекдот утверждает, что турецкое правительство выразило по этому случаю протест на том основании, что Арарат не является частью Армении. На что по одной версии Армянское радио, по другой нарком иностранных дел Чичерин ответили: Вы бы помолчали, на вашем гербе вообще полумесяц. Луна что часть Турции?
К вечеру мы прибыли в самый, если так можно выразиться, российский, во всяком случае с архитектурной точки зрения, из всех турецких городов. Одноэтажные местами обшарпанные домики, визитная карточка южнорусских и малороссийских местечек, как там в песне у ещё одного Александра, что-то вроде
А на окне наличники,
Гуляй да пой, станичники.
Черны глаза в окошке том,
Теперь ты стал турецким, дом.
На одном высоком каменном в центре города даже табличка приделана: здание построено в стиле «балтийской архитектуры» конца девятнадцатого века, но всё это мы будем осматривать завтра. А сегодня в гостиницу и отдыхать.
Выезжая из отеля на следующий день, не досчитались Пушкина, своё отсутствие он объяснил сам в своих записках: «Поутру пошел я осматривать город. Младший из моих хозяев взялся быть моим чичероном. Осматривая укрепления и цитадель, выстроенную на неприступной скале, я не понимал, каким образом мы могли овладеть Карсом». Мы пошли по его следам. Крепость не очень древняя, укрепления воздвигнуты сельджуками в 1153, подновлены османами в 1579 по повелению Мурада III. Сам Карс древнее, но не на много, впервые упоминается в армянских и византийских летописях IХ века, одна из столиц Великой Армении (928—961 гг.), столица отколовшегося армянского Ванандского царства (961—1064 гг.). Потом Карс присоединила Византия, но ненадолго, поскольку меньше чем через сто лет здесь уже возвышалась сельджукская крепость. Крепость не была неприступной, в 1206 её взяли армяно-грузинские войска и город вошёл в состав Грузинского государства под крыло прекрасной Тамары царицы Царей и Цариц, Абхазов, Картвелов, Ранов, Алан, Кахов и Армян. Пришедшие в 16-том веке на смену сельджукам османы сделали много для повышения неприступности Карса, но как верно подметил товарищ Сталин «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся», и русский солдат-трудяга брал эту крепость трижды в 1828, в 1855 и в 1877. Складывалось по-разному. В 1828, чтобы взять Карс, понадобилось три дня. Пушкин прав, есть чему удивиться, поскольку в 1855 понадобилось пять месяцев осады. В итоге Карс капитулировал только после взятия союзниками Севастополя, таким образом последняя битва в этой провальной войне русским оружием была выиграна. В 1877 русское оружие тоже себя не посрамило, понадобилось что-то около недели интенсивных бомбардировок и решительный штурм. Сегодня нам в Карсе неделю ждать нечего, у нас нет даже трех дней, поднимаемся к стенам без всякой подготовки и входим в цитадель, арсенал пуст, лишь одна небольшая пушчёнка застыла на своём лафете, обозреваем окрестности, виден город, сельджукский мост и армянский собор, раскинувшиеся внизу.
Собор, к нашему глубокому сожалению, оказывается закрыт, поэтому мы едем туда, где, как гласит программа нашей туристической фирмы «фантастический пейзаж — десятки каменных соборов посреди горной пустыни — завораживает». Нам предстоит, опять цитирую программу, «экскурсия по древнему городу Ани — городу тысячи церквей, как его называют, - изобилующему храмами 9-12 веков». Пока добираемся, есть время для небольшого отступления. Человек устроен странно, его эмоции практически не подчиняются логическим законам, его настроение трудно уловимо и изменчиво. Бывает, сразу не поймёшь, грустит он или радуется, и почему, но кой-какие законы просматриваются. Мы радуемся, если действительность превзошла наши ожидания и, наоборот, расстраиваемся, если ожидания не оправданы. Это я к тому, что сейчас в Ани, заранее готовлю читателя, нет никаких «десятков каменных соборов», от силы три с половиной, да и то приходится оперировать с дробями. Конечно, преувеличивают не только рыбаки, по Библии, например, первые патриархи жили лет по 700-900, превышение с сегодняшними долгожителями почти на порядок, наша же тур.программа в этом отношении библию явно превосходит, но вряд ли этот рекорд достоин книги Гиннеса.
Пока мы философствовали и иронизировали, точнее пытались это делать, автобус подвёз нас под крепостные стены. Крепостных стен в нашем туре мы повидали предостаточно, поэтому на эти песочного цвета. возведённые армянскими царями, обращаем мало внимания и скорее проходим через ворота в надежде увидеть фантастический пейзаж с десятками соборов, увы, перед нами, тут программа не обманула, каменная пустыня, образуют её поросший травой строительный материал разрушенных зданий среди которых виднеются, ещё больше подчёркивая картину всеобщего упадка, два-три полуразрушенных. Таков конец, а как всё начиналось. Первое упоминание об Ани содержится в трудах армянских летописцев пятого века, когда Армению поделили между собой Рим и Персия. В седьмом веке большая часть Армении была захвачена арабами, власть которых постепенно слабела и в попытке продержаться подольше стала предоставлять местным правителям всё больше автономии. Так в 804 году у руля Армении встал бывший непримиримый борец с арабскими захватчиками, заслуженный партизан Ашот Мсакер, основатель знаменитой армянской царской династии Багратидов. Армянские историки, само собой, приписывают этой династии гораздо более древнее происхождение и даже находят еврейские корни, чтобы связать происхождение царей Армении с царём Давидом, тем самым породнить их с давидовой родственницей Девой Марией и её сыном. С 885 Армения объявляет себя независимым царством и аббасидский халиф Аль-Мутамид, скрепя сердце, это признаёт, первым царём независимой Армении становится Ашот I Великий. Присоединив к своему царству плохо лежащие грузинские земли вплоть до Тифлиса и спорные до Вана, Ашот I вернул своему государству утерянную в четвёртом-пятом веках приставку Великая. Столицы у растущего царства менялись, сначала Багаран, потом Ширакаван, после Карс, и, наконец, при Ашоте III в 961 столицей стал Ани. Как любая столица, город, словно на дрожжах, стал расти и подниматься, в 992 сюда переехал каталикосат. Лучшие свои годы Ани провёл под управлением сына Ашота Гагика I, это при нём (989—1020) было возведено большинство Анийских храмов, в частности круглый кафедральный. Дети Гагика Ованес-Смбат и Ашот IV передрались за власть, в результате в 1045 Ани подпал под власть Византии и с этого времени спокойная жизнь в городе кончилась: византийцы пришли – грабят, сельджуки пришли – грабят. Потом город заняли братья грузины (1199), подданные царицы Тамары, и спокойствие на некоторое время вернулось, а дальше сюда добрались монголы (1226), землетрясение (1319), Тамерлан (1380), персы (1510), османы (1579), и к середине восемнадцатого века город был позабыт-позаброшен.
Кто внёс самую весомую лепту в дело разрушения Ани не совсем ясно. Наши источники всю вину возлагают на турок, в 1918 по Брестскому миру Карс с окрестностями отошёл Турции. Вроде бы в 1921 Великое национальное собрание Турции приказало герою Армяно-турецкой войны бригадному генералу Кязыму Карабекиру «стереть Ани с лица Земли». Наш гид поёт другую песню, виноваты русские бомбардировки. Действительно в период Первой мировой на Армянском нагорье велись активные боевые действия, но жарко было под Баязетом и Эрзурумом, а Карс и Ани оставались в относительном российском тылу. После гибели Российской империи эти места до 1921 перешли к Первой Республике Армения, и, чтобы они уничтожали свои священные памятники, более чем сомнительно. Хотя наш гид утверждает, что до недавнего времени Армения, которая тут рядышком, отделёна от Турции Араксом, вела в своих карьерах активные взрывные работы от чего Анийские соборы трескались как орехи. Ладно, мы не следствие и не суд, посмотрим, что осталось на сегодняшний день.
Мы движемся по узкой дорожке по бокам поросшие травой кучки битого камня, пейзаж оживляют принимающие солнечные ванны суслики, мгновенно исчезающие с нашим появлением. Первая церковь, точнее её половинка, отрезанная ровно, словно кусок торта, которая стоит на нашем пути, это церковь Спасителя или по-армянски Сурб Пркич, англоязычные туристы называют её Редимер, избавителя. Была возведена в 1035 году при царе Смбате III Багратиде. За свою долгую историю церковь неоднократно реставрировалась, последний раз в 1912 нашими соотечественниками, свою вторую половину она потеряла не из-за людских страстей, но по божьей воле, в районе 1950 года в неё ударила молния, в 1988 тряхнуло землетрясение, сейчас стоит, благодаря искусственному металлическому скелету, заполнившему её внутреннее полупространство. Сохранившийся фундамент бань, следующая точка нашего маршрута, вещь малоинтересная, поэтому, не сбавляя темпа, движемся дальше. Через ущелье, по нему течёт неширокая речка Аракс, уже Армения, об этом напоминают пограничные вышки, с поднятом на них армянским флагом. На одном флагштоке я углядел российский триколор, мне не поверили – чего ему тут делать, флаг был достаточно далеко, плохо различим, и сомнения были обоснованы. Я сказал, что настаивать не буду, а вернувшись домой, посмотрю сделанные снимки на компьютере с большим разрешением. Гид попросил послать снимки и ему, дома я убедился, что был прав, но гиду ничего посылать не стал, зачем нам осложнения в росийско-турецких отношениях. Армянские склоны кое-где отмечены ступенчатыми террасами, там действительно велись или ведутся разработки природного камня, и вполне могли применяться взрывные технологии. Между тем, дорога привела нас к притаившейся в ложбинке над обрывом главной, на мой взгляд, здешней достопримечательности церкви Святого Григория-Просветителя, первого армянского Каталикоса. Как и для Руси, процесс обращения в христианство для Армении простым не был. Роль «армянского князя Владимира» сыграл царь Трдат III. Великая Армения в те времена балансировала, как между молотом и наковальней, между Персией и Римом. Трдат III был сыном Хосрова II, убитого в 252 г. по приказу персидского шахиншаха Шапура I, кстати, отцом Григория. В 287 император Диоклетиан и его легионы помогают Трдату вернуть отцовский престол. Есть такие люди, Трдат из них, которые никак не могут простить сделанного им добра. Затаив обиду на своего благодетеля Диоклетиана, он тщетно пытался хот в чём-то превзойти своего благодетеля. В силе и славе тягаться ему было бесполезно, в военных победах тоже, решил попробовать в амурных делах. Дело в том, что с некоторых пор в Армении жила бежавшая из Рима и здесь укрывшаяся от Диоклетиановых домогательств христианка Рипсимэ с сорока подругами. История говорит, что Трдат безуспешно пытался овладеть только Рипсимэ, но не исключено, что ту же операцию он пытался проделать и с её подругами, поскольку в итоге все 40 христовых невест были побиты камнями. Разумеется, Бог не Тимошка, кое-что видит, за эти бесчинства Трдат был наказан тяжёлым нервным недугом, проще говоря, обезумел. Вылечил его, а заодно и внушил мысль крестить Армению Григорий, в храм которого мы сейчас зайдём. Случилось это в 301 году, по более осторожной оценке в 314-315, Григорий стад Каталикосом и заложил Эчмиадзин (Сошествие Единородного) в Вагаршапате, тогдашней столице Трдата. Анийский храм Святого Григория построен в 1215 году на средства Тиграна Оненца. Поскольку Ани тогда принадлежал не Великой Армении, а Великой Грузии, расписывали церковь, скорее всего, грузинские мастера. Фрески сохранились, мягко говоря, не идеально, но пожалуй лучше, чем в Ахтамарской церкви или любой другой из здешних. В изображениях прослеживаются две сюжетные линии: из жизни Иисуса и из жизни Григория. Недалеко от церкви Святого Григория монастырь другой главной героине рассказа о крещении Армении Святой Репсимэ, сохранности плачевной, уцелела лишь часовня, но и её увидеть нельзя, она совсем рядом с границей, буквально на берегу Аракса. Вместо монастыря идём осматривать Кафедральный собор Святой Девы. Возведён в 989-1010 годах по проекту архитектора Трдата, того самого, восстановившего Святую Софию после землетрясения 989 года, это его купол сегодня лицезрят туристы. Каким куполом Трдат увенчал Анийский собор увидеть невозможно – снесён землетрясением 1319 года начисто, вместо него сияет лишь круг голубого неба, тоже поэтично, никаких преград для прямого общения с Небесным Владыкой. Поскольку в годы строительства собора в Ани располагалась резиденция каталикоса, в Кафедральном соборе предусмотрели три входа: северный для каталикоса, южный для царя, западный для всех остальных. Мы вошли через южный, фресок, видимо, вследствие отсутствия купола, практически не сохранилось, какие-то неясные следы, поэтому осталось любоваться поддерживающими свод изящными колоннами, выполненными, это характерный приём армянского зодчества, в «шахматном стиле», когда цвет каменных фрагментов, черный и песочный, чередуется. Добравшиеся до Ани в 1064 сельджуки переделали собор в мечеть Фетхие (победы или завоевания), но через 60 лет, в «византийские времена» храм вновь стал христианским. Следующей на нашем пути попадается не церковь, а мечеть. Молчавший всё это время Пушкин при её виде разродился следующим стишком:
Степь да степь кругом,
Путь далек лежит,
В той степи глухой
Для чего masjid?
Это мечеть Эбуль Манучехр, так звали эмира, которому второй сельджукский султан Алп-Арслан (смелый лев) отдал, после захвата, Ани в управление. О времени возведения строения ведутся споры, наиболее вероятная дата 1072. Мечеть, по сравнению с остальными сооружениями, сохранилась, можно сказать, идеально, этот факт нам прозрачно намекает на вероисповедание неуловимых разрушителей Ани. Мечеть Эбуль Манучехр одна из первых, если не самая первая, на турецкой земле. Гранёный минарет в единственном экземпляре, пристроенный к двухэтажному прямоугольному зданию. Внутри мощные приземистые колонны, держащие массивные арки, форму арки имеют и окна, выходящие на ущелье, глянув в них, можно различить две опоры разрушенного моста, это ещё одна небольшая часть Великого Шелкового пути. Подняв глаза вверх, можно восхититься каменными узорами потолка, образованными строительным камнем всё тех же двух цветов: чёрным и терракотовым. В российские времена мечеть после реставрации 1906 г. обратили в музей археологических находок, когда территории вернули Турции, экспонаты исчезли, а мечеть заработала вновь.
Дорога от мечети раздваивается, если двигаться прямо, можно подойти к руинам внутренней крепости, выстроенной, как будто, ещё в четвёртом веке, но мы сворачиваем вправо, чтобы осмотреть ещё одну более позднюю лучшей сохранности церковь, посвящённую Святому Григорию, которую называют, чтобы отличать от других, церковью Абукхамрентс. Построена в 980 г. по приказу князя Григория Пахлавуни, имевшему в Ани достаточно влияния и средств, чтобы возвести собственную церковь. Классическое сооружение армянской церковной архитектуры, её прямой стройный силуэт среди каменных обломков других сооружений с менее счастливой судьбой оживляет и служит доминантой многих анийских видов. К сожалению, внутри церкви не очень интересно – никаких фресок не сохранилось.
Наш последний объект осмотра – руины церкви царя Гагика, главного устроителя города, творца золотого века Армянского Средневековья. По легенде храм поставлен на месте встречи крестителей Армении Святого Григория-Просветителя и царя Трдата III, а потому тоже посвящена Святому Григорию. Первый собор на этом месте заложили в 642 году, но землетрясение десятого века его уничтожило, осматриваемое нами сооружение было возведено Гагиком к тысячелетию Иисуса Христа. Архитектором был создатель Кафедрального Анийского собора и Аясофийского купола Трдат. Здесь он проявил ещё больше фантазии, чем при возведении Кафедрального собора, заменив резкость прямых углов мягкостью совершенных окружностей и овалов. Увы, сегодня сохранилось лишь круглое основание, жалкие фрагменты стен и поверженные барабаны колонн. Именно про этот храм наш гид сказал, что он разрушен русской бомбёжкой, хотя источники сообщают, что русские его не разбомбили, а как раз раскопали, извлекли из пыли веков, это сделали археологи группы Николая Яковлевича Марра, историка, этнографа и филолога, похороненного на Казачьем кладбище Александро-Невской лавры.
На обед возвращаемся в Карс. Вместо ресторана Пушкин, а такой в Карсе в самом деле есть, нас везут в средненькое кафе, украшенное фотографиями Карса начала прошлого века. В частности, обращаем внимание на Собор Александра Невского. Возведён в конце девятнадцатого века архитектором Вержбицким для нужд квартировавшего в городе 154-го пехотного Дербентского полка. Стиль сооружения, так считают специалисты, эклектика. У церкви прямоугольный фундамент, купол увенчанный стандартной луковкой и конусообразная, устремлённая ввысь колокольня. Сегодня, конечно, это мечеть с названием, кто бы сомневался, Фетхие (завоевания), расположена рядом, и, выйдя из кафе, мы видим «не нормальный купол, а безобразно плоскую черту». Купол и колокольню снесли, зато рядом пристроили два высоких, тонких, мало гармонирующих со зданием минарета. Внутрь зайти не получается, там идёт намаз, желающих столько, что все в мечети не помещаются, а молятся на своих ковриках снаружи. Обходя сооружение по периметру, натыкаемся на небольшой скверик, где выставлены бюсты великих тюрок – основателей империй, числом семнадцать, начиная с некого Теомана, якобы основателя Хунской державы (204 г. до н.э.) и заканчивая творцом Турецкой республики Ататюрком. Между ними среднеазиатский хунский правитель Пану, вождь гуннов Баламир, тюркские каганы Аксювар, Бумын, аварский каган Баян, хазарский каган Булан-хан, аварский Кутлуг Бильге, глава Караханидского государства Сатук Богра-хан, основатель государства Газневидов Алп-Тегин, первый сельджукский султан Тогрул-бек, основатель государства Хорезмшахов Куббетин Мухаммед, не нуждающиеся в представлении Батый и Тимур, основатель империи Великих Моголов Бабур и основатель империи имени себя Осман. Из всех перечисленных только один, кроме бюста, удостоился целого памятника. Разумеется, это Мустафа Кемаль Ататюрк, в Карсе он, как Чапаев, впереди на лихом коне.
В нашем повествовании Эрзрум, он же Арзрум, он же Эрзурум, он же Арзерум, совсем рядом, следующая остановка, но я опять перебрал с объемом, поэтому придётся организовать ещё одну часть, заодно побалую читателя оригинальным, не стащенным у Пушкина, названием.