В силу известных обстоятельств, планы дальних путешествий непоправимо рухнули, к тому же у моей дочери вынужденный отдых весной стал причиной усиленной занятости летом, потому моё пребывание у неё в гостях можно было оживить только короткими однодневными экскурсиями в близлежащие от Москвы города. Первой жертвой наших турпланов пала Коломна, город с длинной, непростой историей, увековеченной и в отличие от многих других древнерусских городов прилично сохранённой. Город можно считать ровесником Москвы и, хотя первое упоминание о Коломне в Лаврентьевской летописи уступает 30 лет упоминанию о Москве в Ипатьевской, в 1177 Коломна была важным форпостом Рязанского княжества, а Москва в 1147 неприметной деревенькой Ростово-Суздальского. Конечно, и в истории Коломны осталось достаточно много тёмных пятен, вот взять хотя бы название. Казалось бы, чего проще, посмотрим на её герб: «В лазоревом поле на зеленом холме, тонко окаймленном золотом, — серебряная колонна, увенчанная золотой короной, сопровождаемая по бокам двумя золотыми шестилучевыми звездами», это из решения Совета депутатов города от 22 мая 2002 г. № 20/7, восстановивших взамен советского исторический герб 1781 года. Стало быть своё название город и берёт от этой самой серебряной колонны, ан нет, город значительно древнее и славяне не первый народ, освоившийся в этих краях, а потому латинское наименование столба цилиндрической формы «cоlumna», скорее всего, просто омоним обсуждаемого названия. Финно-угры, которые жили здесь до истребивших, ну или ассимилировавших их вятичей, созвучно называли кладбище «kalma». Версия логичная, жизненная, но печальная, есть более жизнеутверждающие. Как будто бы «коломой» славяне называли колесо, основную часть их повозок «колымаг». Кстати, колею, оставляемую колымагами, а также любые заполненные водой выбоины ближайшие родственники вятичей поляне (поляки) называли «колымья». Есть похоже звучащие слова и в языках других менее близких соседей, пруссы называли палку kalmus, литовцы речные заросли kalmyne, половцы охранение именовали «коллома». Хотя, чего далеко ходить, в русском языке тоже похожих слов масса. Даль видит созвучье со словом «около», расшифровывая «коло мна» как «около Москвы», подкрепляя свою версию слышанными в рязанской губернии «коломень», «коломенье» в значении соседство или околица. У менее именитых знатоков «живаго великорускаго языка» тоже версий масса. Одни Коломну связывают с каменоломней, другие интерпретируют название протекающей у города речки «Коло менка» как «около рынка». Третьи сосредоточились на изучении русла другой, третьей значимой для Коломны реки (первые две Москва и Коломенка) Оки. Так вот у Коломны «О ка-ломана», у Каширы «О ка-широка», у Калуги «О ка- лугова». Наиболее интересной и жизнеутверждающей, хотя и наименее вероятной является версия прочтения названия «Колом на!», а очень бы подошло, поскольку именно здесь собирал своё войско Дмитрий Донской перед Куликовской битвой, впрочем, это логичнее обсудить у его памятника. Мы же только-только спустились в метро, переход на Кольцевую линию и скорый выход.
«Комсомольская площадь – вокзалов созвездье», наш Казанский. Вместо обычной электрички решили воспользоваться экспрессом Рекс, это часа на пол быстрее и рублей на 60 дороже. Неосновательно предположенный дополнительный комфорт разочаровал: видавшие виды вагоны, в которых жесткие лавки заменены рядами полумягких кресел, Рекс явно уступает резво летающим по подмосковным окрестностям Стрижам, Ласточкам, Иволгам, да даже электричкам класса «комфорт +». Рексу с нарисованной на его боках таксой, как собачке из известного анекдота «ну не смогла», уже не угнаться за современными скоростями, выигрывает во времени он исключительно за счёт уменьшения количества остановок, сглаживая возникшую неловкость сластями и напитками, возимыми по вагонам.

Чуть меньше двух часов, и вот уже справа в оконном стекле, словно в золочёной раме несколько мгновений, Рекс, чуя финиш, бежит резво, можно лицезреть городской пейзаж. Обилие, разноцветье и «разноформье» церквей поражает. Осмотр решили начать с самой крупной достопримечательности, с Коломенского кремля. Первая его ипостась, так же как у старшего брата Московского кремля была деревянной и горела несчётное число раз. Сначала Коломенский кремль страдал из-за междоусобицы рязанских князей (12 век), а в 13 уже и татаро-монголы подтянулись. Битва под Коломной 1238 года была вторым после битвы на Калке крупным сражением, где объединённые лихой годиной русские рати пытались, пока безуспешно, противостоять монголам, но бились крепко. Три дня монголы не могли взять Коломну, Москва в тот год держалась пять дней. Летописцы пишут о битве под Коломной скупо, но на её высокий накал указывает смерть сына Чингисхана Кулкана, это единственный случай гибели чингизида в легендарном Западном походе. Насытившись кровью, монголы поуспокоились, цивилизовались, открыли менее хлопотные и более мирные способы получения дани, задружились с русскими князьями, стали разделять и властвовать, поэтому в следующий раз Коломна, как и Москва, пострадала во время так называемой «Дедюневой рати» (1293), когда дети Александра Невского Дмитрий и Андрей не могли поделить великокняжеский престол. Вот младший Андрей и позвал возглавляемых Туданом (он же Дюдень) татар, которые посадили на престол Андрея, а в качестве компенсации за издержки разорили 14 русских городов, в том числе Коломну. Определяющим дальнейшую судьбу Коломны стал 1301 год, когда младший сын Александра Невского Даниил, получивший от великого отца самое захудалое на тот момент княжество - Московское, отбил Коломну у княжества Рязанского, и она стала первой в длинном списке московских присоединений. Под московской рукой стало чуток спокойней, и громкий звон мечей и щитов Коломенские стены услышали только через 80 лет, то гремело русское оружие, это шли из Москвы и Серпухова будущие победители Мамая. Тут, в самой южной точке своего княжества князь Дмитрий, тогда ещё не Донской, назначил сбор и смотр войску 15 августа 1380. Вот же он, бронзовый, отлитый Александром Рукавишниковым в честь 830-летия города, в ратных доспехах, с саблей и палицей, на горячем коне, весь в предвкушении предстоящей битвы. Тут же Дмитрий определился со стратегией и тактикой, назначив командующих полками: большим, передовым, левой и правой рук. Так с той поры, как метко заметил Карамзин, и пошло: или русские войска под коломенскими стенами собираются, или неприятельские их жгут. После Куликовской битвы неприятельскую рать Коломне ждать пришлось недолго, уже через два года прилетела «ответка» за Донское побоище от Тохтамыша, пожегшего Москву и на обратном пути завернувшего в Коломну, а вот следующий большой сбор русских сил у стен Коломны устроил Иван III перед стоянием на Угре – событии, реально похоронившем татаро-монгольское иго. До стояния на Угре с Коломной ещё приключилась пара неприятностей, в 1408 у стен нарисовался темник Едыгей, от него откупились, а вот от двоюродного брата Тохтамыша Улу-Мухаммеда в 1439 не удалось.

Несмотря на все татарские козни, московское княжество, прирастало землями, превращаясь в государство. Великий князь московский Иван с номером три в 1485 принял титул «государь и великий князь всея Руси» и как-то пытался этому соответствовать. Забрал себе герб жениных предков –двуглавого орла и стал то ли со-бирать то ли от-бирать, это как посмотреть, русские земли, в его государство вошли Ярославское княжество, Ростовское, Тверское, Новгородскую республику присоединили. Это несколько удлинило официальный титул Ивана «государя всея Руси и великого князя Владимирского, и Московского, и Новгородского, и Псковского, и Тверского, и Пермского, и Югорского, и Болгарского, и иных». Иван не только активно воевал, но и строил, при нём с помощью иностранных мастеров началось возведение нынешней ипостаси Московского кремля. Сменивший Ивана на престоле сын Василий унаследовал не только папин номер III, но и папин характер, и папину политику. Московское государство, словно оно из дрожжевого теста, продолжало расти на зависть соседям, превращаясь во всё более лакомый кусок, поэтому Василий не только окружил кремлёвскими стенами свою столицу, всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться, но по их образу и подобию стал возводить кремли и в других городах своего государства: Туле, Нижнем Новгороде, Коломне. Коломенский кремль, под стенами которого мы находимся, был возведён за шесть лет (1525-1531). Длина стен составила где-то полтора-два километра, кремль включал 16 башен, три из которых были снабжены проездными воротами. Была ли когда-нибудь эта крепкая крепость взята штурмом, остаётся неясным. Патриотически настроенные местные ресурсы пишут, что нет, другие сообщают об осаде и взятии Коломны в 1571 войсками крымского хана Девлет Гирея. Третьи утверждают, что это ошибка, крымские войска Коломну взяли и сожгли, но в 1521 и под руководством Мехмед Гирея, потому, мол, в 1525 каменный кремль и начали строить. Четвёртые категорически отметают 1521 и настаивают на 1571, ссылаясь на закравшуюся в 18-том веке путаницу при переводе дат из «от сотворения Мира» в «от рождества Христова». Поскольку дело давнее, тёмное и свидетелей не осталось, можно встать на любую точку зрения. Чтобы несколько поддержать «семидесятников», позиции которых кажутся более слабыми, поделимся дополнительно найденной информацией – в 1595 был осуществлён ремонт кремля мастерами М. Протопоповым и С. Аннанским. Хотя какой это довод?! Современная Москва вон ни о каких Гиреях-Гераях и не слыхивала, а плитку каждый год перекладывают…
Так, что страдал ли нынешний Коломенский кремль от иноземцев – большой вопрос, а вот от русского бунта «бессмысленного и беспощадного» - несомненно. В 1606 поднял своё восстание Иван Болотников, разбив войска Шуйского под Калугой, Болотников подошёл к Коломне, пасады были захвачены и сожжены, но кремль взять не удалось. Только покончили с Болотниковым, откуда ни возьмись на место Лжедмитрия I Лжедмитрий II. Возникнув ниоткуда в Стародубе летом 1607, к концу 1608 владел уже Орлом, Брянском, Ярославлем, Владимиром, Костромой, Вологдой, Угличем, Переяславлем. Видя такой успех, поляки решили не замечать разницу в лжедмитриях и Тушинского вора приветить, под его знамёна встали знатные польские шляхтичи со своими войсками. Вот один из них, Александр Лисовский, и захватил Коломну, источники пишут, что обманом, но в то смутное время русского человека (ох и ах), обмануть было нетрудно! Он сам обманываться рад! Вдова Лжедмитрия I Марина Мнишек тоже как-бы не заметила подмены, но на всякий случай, «бог не Тимошка, видит немножко», с новым самозванцем по-новому обвенчалась, тайно. Новой муж не в пример первому был трусоват, кололся на каждом скачке, бросая молодую жену при первом же шухере. Когда из Тушино царёк внезапно бежал в Калугу, Марине, опасавшейся народного гнева, пришлось переодеваться гусаром и пробираться тайными тропами. Потом, спасибо польским захватчикам, военное счастье вновь ненадолго перешло на сторону Лжедмитрия, и он в 1610 с супругой появляется в Коломне. Однако скинувшая с престола Василия Шуйского Семибоярщина сделала ход конём, избрала себе в цари польского королевича Владислава, и поляки, бывшие друзья Лжедмитрия, тут же превратились в лютых врагов. Марину, первую венчаную на царство русскую царицу, такой оборот тоже никак не устраивал. После смерти мужа (1610) она под защитой донских казаков Заруцкого оседает в Коломне. Говорят, во время пребывания она зачем-то похитила городские ворота и казну в придачу, причём спрятала их так, что до сих пор найти не могут. Больше двух лет задержаться в Коломне захватчикам не удалось, последовавшие в 1612 успехи Минина и Пожарского напугали охранявших Марину казаков, и они драпанули, Марина с ними, сначала в Рязань, потом в Астрахань, дальше двинулись вверх по Яику, где стрельцы всех и повязали, причём в прямом смысле, и так повязанными отправили в Москву. Как закончила свои дни Марина Мнишек, доподлинно неизвестно. О её сыне трёхлетнем Иване можно высказаться более определённо – повешен. А Марина то ли задушена, то ли утоплена, то ли голодом заморена, но польским послам объявлено, что ««умерла с тоски по своей воле». В Коломне же существует своя красивая легенда, о последних днях гордой полячки. Дескать, заточили её в башню Коломенского кремля, самую красивую, двадцатигранную, вот она слева от памятника Донского в прекрасной сохранности, с той поры Маринкиной именуется, но только ослабили путы, взмахнула Марина превратившимися в крылья руками, обернулась сорокой и вылетела на свободу через одну из бойниц, а ещё перед этим прокляла всех Романовых, напророчив последнему их отпрыску судьбу своего замученного сыночка.

Смутное время для России заканчивалось, заканчивалось оно и для Коломны, ещё только раз в 1618 польско-казацкие войска появились под стенами Коломны, но штурмовать не решились, а больше вооружённого неприятеля тут ни разу не видели. В 1623 кремль на всякий случай подлатали, но надобность в нём отпала. Время шло, кремль ветшал, а кирпича в стране не хватало, и в 1797 Павел I разрешает разборку стен и башен не только Коломенского кремля, но и защитные сооружения Серпухова и Можайска. То, что кремль не разобрали подчистую, нужно благодарить Николая I, указом, точнее предписанием, повелевшего такое варварство запретить, что осталось, отреставрировать и впредь содержать в надлежащем порядке. Увы, Россия есть Россия, царские предписания исполнялись в ней не лучше президентских майских указов, Свиблову башню порушили уже после предписания. Так что до наших дней в реставрированном виде, из 16 башен сохранились 7. Со стенами хуже, можно лицезреть одно прясло (кусок стены между башнями) целиком, это как раз от Маринкиной башни до Грановитой, и два фрагмента.
Закончив внешний осмотр кремля, было бы логично войти внутрь, но моя дочь решительно протестует – она хочет есть или, хотя бы, попить кофе. Это я, чтобы не терять времени, подкрепился в вагоне, а она сторонница не только архитектурных, но и гастрономических экскурсий. Обследовав окрестности, кофе ей найти удалось, но по московским ценам и подмосковного качества, чтобы как-то выправить ситуацию пришлось манить калачом. Коломенский калач это раскрученный бренд, и за ним к окошку, это рядом со Спасской башней, есть у Коломенского кремля и такая, отпускающему разную снедь навынос, почти постоянно выстраивается очередь. Калач традиционный для Руси вид хлебобулочных изделий. Название обычно выводят из праславянского «кала»/«коло» - круг, слова оставшегося в нашем языке с приставкой «о». Правда, Вильям Похлёбкин имел на этот счёт свою версию, утверждая, что и сам калач, и его название, а вовсе не матюги, русские позаимствовали у татар, на языке которых это означает «будь голоден!». Ой, не знаю, во всяком случае мы свой голод Коломенскими калачами притушили, в принципе на вкус ничего особенного, они, как и приветы, хороши только горячими, в крайнем случае тёплыми. Так это о любом хлебе сказать можно, калач так и задумывался, хлебом и являлся, другое дело на его изготовление шла дорогая пшеничная просеянная мука, а потому размерами калач уступал караваям из дешёвой ржаной обдирной. За свою долгую историю, упоминается ещё в Домострое, калач приобрёл широкую географию и разную форму. В Малороссии калач имеет первозданную форму кольца, у западных и южных славян потерял свою дырку, превратившись в то, что мы называем поляница или каравай, великороссы же эти две формы объединили, получилась поляница с ручкой, по форме и размеру напоминающая гирю. Это калач, можно сказать, очеловечило, появился такой обаятельный уродец с мягким животиком, зажаристой губой и ручкой. Для чего была нужна ручка – скорее всего для переноски, можно, нанизав много калачей на палку, торговать ими вразнос, а купленный в розницу калач удобно нести, как чемодан, домой жене-детям. Есть и другая версия – на палке, подвешенной к потолку, калачи хранились, так мышам было до него не добраться. Возникает естественный вопрос – ели у калача эту пресловутую ручку или нет. Существуют две противоположные версии, а больше тут и не придумать. Первая – нет – не гигиенично, вторая – с калачом как с поеданием кофейных чашек – ручка самое вкусное. Расцвет калачей, калачных и калачников, занимающихся исключительно их производством и продвижением, пришёлся на XVII век, правительство, регламентировав вес калачей и их цену, зорко следило за исполнением и наказывало нарушителей. Технический прогресс, добравшийся до России в XIX веке, нанёс калачам тяжёлый удар, а калачников уничтожил, их вытеснили универсальные булочники, дававшие на гора в своих пекарнях огромное число всевозможных изделий из полученной промышленным способом муки высокого качества. Уйдя из рациона, калач остался у нас в лексиконе с прилагательным «тёртый». Смысл, который мы теперь вкладываем в это идиоматическое выражение, несколько отличается от буквального, поскольку тёртый калач – самый вкусный, мягкий и воздушный, ибо на его изготовление идёт тесто, которое долго трут и мнут, обязательно на льду, что сохраняет имеющийся в тесте углекислый газ, обеспечивающий калачу упругость и пористость. Самые знаменитые калачи на Руси – муромские, они и на гербе города 1781 года, Екатерина II распорядилась, больно они ей понравились. Восхищался Муромскими калачами и сынок её Павел I, ему они доставались по 30 копеек каждый, смутные воспоминания мне подсказывают, что в Советское время калачи стоили дешевле. В Муроме и памятник калачу имеется, так что Коломна главным калачным центром России не является, там калачное производство стали возрождать недавно, с 2013 года, но подошли достаточно творчески, калачи оживили начинками – паштетами из мяса гуся или гусиной печени, открыли интерактивный музей с дегустациями. Сначала мы в этот музей собирались, но там сеансы раз в два часа, нужно было ждать, и мы ограничились калачами навынос. Отметим, что с Советско-Павловских времён калачи в цене сильно подросли – обычные по 50 рублей, с начинкой, кажется, по 200 или 250. Паштеты продаются и отдельно в красивых баночках, если купить паштет и заняться начинкой самому, можно ощутимо сэкономить. Улица (Зайцева) на которой расположилась в двухэтажном здании XIX века Калачная спускалась к Москва-реке, а потому мы решили в кремль ещё не ходить, а сначала, следуя по улице, посетить находящийся за рекой Богородице-Рождественский Бобренев монастырь.
Осторожные учёные датируют основание монастыря шестнадцатым веком, сохранившиеся постройки ещё лет на двести младше, но местные краеведы упорно держатся другой гораздо более яркой и древней истории рождения монастыря. По их мнению Бобренёв монастырь организовал соратник, тёзка и родственник Дмитрия Донского (муж сестры) Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Это он, можно сказать, обеспечил своему шурину победу над Мамаем, поскольку командовал в Куликовской битве засадным полком, ждал, хотя руки ой как чесались схватиться за меч, пять часов, с трудом удерживая второго сокомандующего князя Серпуховского Владимира от поспешных действий, и только когда татары окончательно смяли полк левой руки, а потом развернулись, чтобы покончить с центром, неожиданно ударил им в тыл свежими силами, что и решило исход битвы. Остановившись на обратном пути в Коломне, два Дмитрия крепко отметили свою победу, и, находясь под воздействием хмельных мёдов, пообещали по такому случаю заложить монастырь, что Дмитрий Михайлович Боброк на своих землях через год и сделал. Монастырь назвали Богородице-Рождественским поскольку Куликовская битва состоялась 8 сентября по Юлианскому календарю, якобы в день Рождества Богородицы, что не совсем верно. Это сейчас Юлианский и Григорианский календари отличаются на 13 дней, а в момент его введения в 1582 разница была на два дня меньше. Чтобы не разрушать красивую легенду, будем считать, что пир по поводу Куликовской победы длился не один день, и решение о закладке монастыря пришло именно в день Рождества Богородицы. Конкурирующая версия – монастырь основал раскаявшийся разбойник Бобреня - «не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников…».

Пока освежали в памяти дела давно минувших дней, пересекли понтонный мост и по дороге, тянущейся меж обрабатываемых гастарбайтерами необъятных капустных полей вступили в деревню Старое Бобренёво, на окраине которой и расположился монастырь. Вид на монастырь с дороги загораживает обнесённая деревянным забором усадебка с тепличкой и скромным домишкой, крашенным, как и забор, в бирюзу, что, слава богу, гармонирует с цветами монастыря, где одно из зданий имеет схожую окраску. Главный собор, разумеется, Рождества Пресвятой Богородицы, тот самый якобы заложенный в честь победы на Куликовом поле, однако первое документальное свидетельство датировано 1654. Шатровая колокольня и одноглавая церковь - восьмерик на четверике вполне в духе семнадцатого века, несмотря на реконструкцию 1790. Вторая каменная церковь в стиле классицизма воздвигнута в 1861. Больше значимых каменных строений в монастыре нет, это если не считать каменной ограды, которая сама является ярким архитектурным памятником не частого в России стиля – псевдоготики. Молва приписывает сооружение в 1795 четырёх двухъярусных полукруглых башен по углам каменной ограды проекту Матвея Казакова. Мы посетили монастырь в непростое для него время, несмотря на свою малочисленность: «игуменъ, іеромонаховъ 5, іеродіаконовъ 3, послушниковъ рясофорныхъ 4, указныхъ 9 и живущихъ на испытаніи 16», затеяна масштабная реставрация – одна из башен в лесах, территория перекрыта, войти можно только в голубенькую, возведённую в XIX веке в честь Фёдоровской иконы Божьей Матери церковь и эту икону лицезреть. Точнее один из списков, не самый чтимый. Икону связывают с воцарением на троне династии Романовых. Как известно, Михаил Романов, находившийся в отдаленье от польских оккупантов в Костроме, долго отказывался от предложенного ему царствования до тех пор, пока икона Фёдоровской Божьей Матери его не вразумила, и 14 марта 1613 по старому стилю согласие было дано… «Бысть же в тот день на Костроме радость велия, и составиша празднество чудотворной иконе пречистыя Богородицы Феодоровской». Мать Михаила Марфа этой иконой сына на царство и благословила. С тех пор список с иконы всегда с Романовыми, а заграничные царские невесты, переходя в православие, получают в честь иконы отчество Фёдоровна. Ещё одна, менее чтимая икона в храме – Семистрельная (тоже список), где богоматерь изображена с направленными в её сердце семью мечами, три справа и четыре слева, символизирует полноту страданий за сына, и идеально подходит для молитвы об «умягчении злых сердец». Обратный путь к Коломенскому кремлю подарил нам несколько очаровательных видов на город в интерьере с рекой, дорогой и зеленью. Стоил ли поход истраченного на него времени, не знаю, не уверен.
Наконец где-то в полдвенадцатого со стороны деревни, до боли похожей на Чмаровку, входим в Кремль, через главные-парадные Спасские они же Пятницкие ворота. Первое название ворота и возвышающаяся над ними башня получила из-за иконы Спаса Нерукотворного, по-видимому когда-то на них укреплённой, сегодня вместо Спаса, Донская икона Богоматери, небесный конкурент Боброка Волынского за звание главного победителя в донском побоище. Другое название ворот идёт от находившейся поблизости, но давно утраченной деревянной церкви Параскевы Пятницы. Дорога, ведущая нас, это дорога к храму, главному и самому древнему из сохранившихся в кремле Успенскому Кафедральному Собору. Связь Дмитрия Донского с возведением этого собора уже несомненна и никем не оспаривается. Заложен Успенский собор в 1378 после победного возвращения через Коломну Московского войска с битвы при Воже, первой победы русских над силами Золотой орды, незаслуженно забытой или находящейся в непроницаемой тени Мамаевого побоища. А между прочим есть авторитетное мнение, что Сергий Радонежский благословлял Дмитрия Донского именно перед этой битвой, а не Куликовской. Победив татаро-монголов 11 августа, войска Дмитрия успели в Коломну как раз к празднику Успения, потому и был заложен Успенский храм. К 1382 трёхглавый собор был готов. Здания живут подольше людей, но не так, чтобы очень. Успенский собор в Коломне немного не дотянул до своего трёхсотлетнего юбилея, в 1673 был в силу крайней ветхости разобран, и в юбилейный 1682, подобно Змею Горынычу, у которого взамен отрубленной головы вырастают несколько новых, на прежнем месте сиял белизной уже пятиглавый Успенский собор, сохранивший чистоту и простоту линий исходника до наших дней. К сожалению того же нельзя сказать о росписи, она датируется 1804 годом. Ярко, красочно, много позолоты, но напоминает больше палехскую шкатулку, а не древнерусский храм. Новому храму возвели, уже в манере семнадцатого века, шатровую колокольню, на мой взгляд, для такого храма слишком массивную и недостаточно высокую, её четверик основания вполне мог являться самостоятельным храмом. Может планировали поднять на эту колокольню какой-нибудь супертяжёлый колокол, но по факту самым грузным в её истории остаётся далёкий от рекордсменов 800 пудовый Мещаниновский, подаренный Иваном Тимофеевичем Мещаниновым, местным суконным промышленником. В 1929 все колокола с колокольни посбрасывали, и сегодня самым тяжёлым является вдвое более скромный Пимен, названный в честь пред-предпоследнего патриарха всея Руси. Рядом с колокольней, благодаря широте души Ивана Тимофеевича, в 1776 вознеслась ещё одна церковь, Тихвинской иконы Божьей Матери. В 1861 церковь полностью перестроили на средства другого местного купца Филиппа Назаровича Тупицына. Первообраз иконы, как ясно из названия, хранился в Тихвине, в Коломне, как обычно, список. У Тихвинской иконы неоднозначная репутация и сложная история. Перед ней Василий III молился о даровании ему наследника, Иван Грозный, уважавший и чтивший икону как свою прародительницу, испрашивал у неё разрешение перед походом на Казань. В Великую Отечественную Тихвин был захвачен и икона осквернена немецко-фашистскими прикосновениями во время передачи её Псковской духовной миссии. В 1944 началось её бегство: Рига, Лиепая, Чешский Яблонец, наконец Американская зона оккупации и эмиграция за океан. Последний заграничный адрес Чикагский собор Святой Троицы. В 2004, после открытия Тихвинского Богородичного Успенского монастыря икону торжественно вернули на историческое место. Коломенскому Тихвинскому храму тоже досталось, в 1920 его закрыли и обезглавили, так что скромное пятиглавие в псевдорусском стиле, наблюдаемое нами сегодня, новодел. Поблизости ещё один древний храм, изуродованный временем, - храм Воскресения Словущего или, говоря современным языком, «храм называемый Воскресенским», в честь главного христианского храма в Иерусалиме на Голгофе, который был «обновлён», «возрождён» на месте, осквернённом поклонением Венере. Коломенские хроники утверждают, что их Воскресенский храм - единственная дошедшая до наших дней часть великокняжеского дворца - его домовая церковь, якобы в ранее стоящей на этом месте деревянной церкви венчался в 1366 Дмитрий Донской и Евдокия Суздальская, а не в Москве, поскольку Москва перед этим сильно погорела, да ещё «бысть мор велик во граде и всех пределах его». Говорят, что ковш для вина с той памятной свадьбы хранился в церкви вплоть до 20 века. Вместо деревянной церкви в 1480 строят каменную, перестраивают в 1786, а в 1812 к ней ещё что-то пристраивают. В советское время церковь лишают колокольни, купола и барабана, используют как спортзал. Сейчас идёт реставрация, пусто внутри и ничего особо выдающегося снаружи – малопримечательное белое здание под алой крышей. Вот Успенская церковь Брусенского монастыря, сейчас мы к нему подойдём, значительно более интересной формы. Брусенский монастырь был основан в честь взятия Иваном Грозным Казани в 1552, тогда же и Успенскую церковь заложили, в ней хранился список, один из первых, иконы Казанской Божьей Матери. Успенская церковь тоже меняла свой облик со временем, но в ходе реставрации, проведённой в семидесятых годах прошлого века, ей вернули первоначальный вид. Почему монастырь называется Брусенским, мне установить не удалось, известно только, что сначала он был мужским, и первыми насельниками его были воины, пострадавшие в Казанском походе Грозного. Монастырь сильно пострадал в Смутное время. Трудно представить, какие зверства творили тут оккупанты, но после их ухода монастырь превратился в женский. Самая значимая постройка монастыря большой праздничный, сразу обращающий на себя внимание Крестовоздвиженский собор. Возведён в девятнадцатом веке аккурат к трёхсотлетию монастыря. Над проектами работало несколько архитекторов (А.С. Кутепов, В.Е. Морган). Может быть, поэтому возведённый собор синтезирует в себе несколько стилей, главы напоминают шатры церквей начала семнадцатого века, наличники – нарышкинское барокко, имеются классического стиля колонны, а поставленные по углам монастырской ограды башни, они сильно смахивают на башни Бобренёва монастыря, у них один автор, гармонируя цветом и формой с собором, отсылают нас к псевдоготике. Кстати, кирпич для ограды брали тут же, разобрав одну из кремлёвских башен (Ивановскую).

Прежде чем покинуть Коломенский кремль, помянем ещё один, расположившийся на его территории монастырь – Ново-Голутвин. Вот с этим названием всё более-менее ясно. Ново, потому что есть и Старо - наша следующая экскурсионная цель, Голутвин по названию района Коломны от слова «голутва» - лесная вырубка вдоль дороги или реки, тот же корень имеет более известное нам слово «голытьба», которая возможно в тех местах и селилась. Основан Ново-Голутвин сравнительно недавно в начале девятнадцатого века, когда в церковной жизни Коломны происходили крупные перемены. В 1799 была упразднена Коломенская епархия, архиерей из своего дома уехал в столицу новой губернии Тулу, на его подворье монастырь и расположился. Видимо, оставшиеся без архиерея стены сумели сохранить часть его властных полномочий, поскольку в скорости Ново-Голутвину стали подчиняться и Старо-Голутвин и Бобренёв монастыри. Вновь открытый в постсоветское время Ново-Голутвин, как в своё время и Брусенский, уж больно близко расположены, поменял пол, став женским, однако монахини, стены чего-нибудь да значат, занялись мужским делом – разводят монголо-бурятских и среднеазиатских волкодавов, а также чистокровных лошадей вятской породы на своём подворье близ Коломны. Самая заметная достопримечательность Ново-Голутвина – колокольня в стиле ампир 1829 года.

Последняя достопримечательность Коломенского кремля, как по времени, так и в нашем опусе, памятник Кириллу и Мефодию, поставленный на соборной площади рядом с шатровой колокольней. Кто из них кто, различить достаточно просто, у Кирилла в руках кириллица, свиток с известной азбукой, а у Мефодия, нет, не мефодица, и даже не глаголица, просто библия, на каком языке, в каком переводе – бог знает. Поставлен памятник в тот же год, что и памятник Дмитрию Донскому, в 2007, славный не только 830 Коломны, но и проведением здесь Дней славянской письменности и культуры.

Старо-Голутвин монастырь от Ново-Голутвина расположен довольно далеко, это следующая после Коломны остановка электрички, но можно, разумеется, воспользоваться и городским транспортом. Мы решили воспользоваться трамваем, который, в отличие от автобуса, неожиданно свернуть не может, а нам как раз нужно было двигаться прямо по улице Октябрьской Революции. Последнюю часть пути, как и положено, направляясь в монастырь, прошли пешком. Говорят, место для монастыря – слияние Оки и Москва-реки выбирал сам Сергий Радонежский, и Старо-Голутвин монастырь входит в небольшое число монастырей, основанных Сергием в период временного ухода из Троицкого монастыря. В этом списке Благовещенский монастырь в Киржаче, Высоцкий в Серпухове, Георгиевский на Клязьме и ряд других общим числом девять. Ученики Сергия, которых было сначала, разумеется, 12, потом побольше, основали порядка 40 монастырей, а ученики учеников ещё штук 50. Интересно, что большинство этих монастырей имели не только духовное, но и важное военно-стратегическое значение, составляя своеобразный каменный пояс столицы и государства. Первым игуменом Старо-Голутвина Богоявленского монастыря стал ученик Сергия Радонежского Григорий, получивший почётное прозвище Голутвинский. Увидав при входе в монастырь памятник, я решил, что ему – Григорию. Но нет, ошибся – Сергию, более раскрученный бренд. Открылся монастырь до Куликовской битвы или после, точно неизвестно. С этим монастырём, называя год открытия 1385, связывают уже слышанную нами легенду. Утверждается, что не Бобренёв, а этот монастырь Дмитрий Донской обещал в честь своей победы воздвигнуть, сам выбрал место – отсюда и стратегическое значение, заселил воинами, получившими в Куликовской битве инвалидность, а Сергия Радонежского только попросил благословить начинание и дать игумена. Сергий с радостью откликнулся и подошёл творчески, не только поучаствовал в закладке первого храма, но и указал перстом место, из которого вскорости забил источник, также Сергий подарил Григорию свой игуменский посох, который как святыня до закрытия монастыря бережно хранился. Архитектурный ансамбль Старо-Голутвина монастыря не показался мне особенно интересным. Богоявленский собор, последняя его реинкарнация относится к восемнадцатому веку, зализан и обезличен последующими реставрациями. Храм преподобного Сергия, заложенный в шестнадцатом веке, полностью перестроен в девятнадцатом и вряд ли может быть отнесён к шедеврам. В том же девятнадцатом воздвигнут и надвратный Введенский храм. Пожалуй, самая яркая деталь, так же как и в других, осмотренных нами сегодня монастырях, фирменный городской знак, устремлённые в небо псевдо- или нео- готические башни. Несмотря на трудности и протяжённость пути, не одна Коломенская верста и не две, а может быть как раз из-за этого, в Старо-Голутвине нам понравилось больше, чем в Бобренёве. Тут мы нашли именно то, чего ищут, уходя в монастырь, тишину и покой, почти полное отсутствие экскурсантов и паломников, аромат цветов, запах трав, шелест листвы. Кстати, братия развела прекрасный сад со множеством фруктовых деревьев, персики у них на зависть и загляденье.

Отдохнув на лавочке и подталкиваемые проснувшимся аппетитом, заглянули в трапезную. Из-за Успенского поста ассортимент был довольно скуден, дочка решительно отвергла возможность поедания чечевичных котлет, но решила тут прикупить пастилы. Дело в том, что Коломенская пастила продукт с историей. Тут коломенским кондитерам не пришлось, как коломенским калачникам, воровать чужие рецепты. Преданья старины глубокой, правда местные, но никем серьёзно не оспариваемые, гласят, что придумали пастилу в 14 веке именно в Коломне. На мой вкус этой легенде не хватает ярких конкретных деталей, её нужно, как и идущее на изготовление пастилы яблочное пюре из яблок типа Антоновка, подсластить, например, сообщением, что отправлявшиеся из Коломны на битву с Мамаем воины, все как один, несли туески с Коломенской пастилой, небольшой кусочек которой прекрасно подкрепляет страждущих и мгновенно восстанавливая утраченные силы. Таким образом, образовался бы третий номинант на почётное звание «Главного победителя Мамая». Между прочим, в пастиле тоже, ни два, ни полтора, а три главных компонента: яблочное пюре, яичный белок, это он придаёт пастиле приятный белый цвет, и подсластитель, сначала это был мёд, а с 19 века, когда цены на него упали и он стал дешевле мёда, сахар. При желании для придания пастиле дополнительного вкуса ещё добавляли ягодный сок: брусничный, клюквенный, малиновый, смородиновый и так далее. С 1735 в Коломне начинается промышленное производство пастилы, которую в следующем веке даже экспортируют за границу. Отметим, что для производства основного сегодняшнего конкурента коломенской пастилы белёвской, завод был построен только в 1888. Советская власть точно молотом ударила не только по купцам, кулакам и промышленникам, но и пастиле. Рецепт упростили, удешевили, озефирили. Патриотам Белёва удалось, несмотря на все тернии, вернуться к истокам и ручному, по их утверждению, производству. Коломенская же пастила, во всяком случае та, что досталась нам, сильно смахивает на зефир и производится на кондитерской фабрике, несмотря на это, цены на неё кусаются. Дороже всего пастила в Калачной, в Старо-Галутвином монастыре цены в полтора-два раза ниже, но дешевле всего она оказалась, пропорция с галутвинскими ценами та же 1.5-2, в небольшом магазинчике недалеко от вокзала, непонятно как уцелевшем с советских времён, может там и цены с тех времён не меняли. А вот где цены меняли, так это в заведениях общепита, но голод не тётка, и мы отправляемся на обед.

Посмотрев заранее отзывы о нескольких заведениях, мы окончательное решение не приняли, дорога, ведущая нас по улице Октябрьской революции, разродилась Советской площадью, что логично, а вот, что улица Ленина с улицей Октябрьской революции идет параллельно и не пересекается – не очень. На Советской площади мы зашли в Сити-кафе и не разочаровались, вот там качество было явно московское, а цены скорее подмосковные. Заказанная «оленина с картофельным пюре и соусом из диких ягод» была восхитительна, «меренговый рулет со свежими ягодами» тоже не разочаровал. Сытно и вкусно поев, мы замедлили свои скорости и ослабили хронометраж. Стало ясно, что всего запланированного нам не осилить, одного дня маловато, хотя бы два или полтора на крайний случай. На чём остановить свой выбор, это не меню ресторана листать, где каждый может выбрать, что ему по вкусу, не согласуя свой выбор с сотрапезником. Немного поспорили, но я решительно настоял, отбросив как вариант посещения музея пастилы, на походе к церкви Зачатия Иоанна Предтечи, предположительно древнейшей сохранившейся постройки Москвы и Московской области. Или, говоря осторожней, одной из древнейших. Зданий таких, по моим подсчётам, ни два, ни полтора - три. Ещё в списке Спасский собор Андроникова монастыря, возведённый во второй половине XIV века, и церковь Николая Чудотворца в селе Каменское близ Наро-Фоминска, тоже рождённая XIV веке, но в самом начале. Иоанно-Предтеченская церковь занимает среднее положение, одни датировки её создание относят к концу четырнадцатого века, другие к началу. Разумеется, позже при ремонте этих церквей вносились какие-то новации, так что по Гамбургскому счёту архитектурных памятников четырнадцатого века в Московской области не три, а скорее полтора. Иоанно-Предтеченская церковь, которую мы будем осматривать, подвергалась перестройке в шестнадцатом веке. Тогдашние горбачёвы разобрали и сложили вновь верхнюю часть, к главному куполу пристроили два поменьше, но в отличие от Михал Сергеича не стали трогать основ, нижняя часть стен четверика и апсид, они сложены из грубых блоков белого известняка, а не кирпичей – изначальные, подлинные. В конце восемнадцатого века пристроили трапезную с шатровой колокольней, младшей названной сестрицы, ну до чего похожи, главной Коломенско-кремлёвской колокольни.
Путь к храму был не прост и не близок, на это прозрачно намекает полное название церкви «Зачатия Иоанна Предтечи на Городище». Городище - окраинный район Коломны, как следует из названия, когда-то самостоятельное поселение, обнесённое укреплениями, отделённое от Коломны не только землями, но и водами реки Коломенка. Какое-то время, когда поляки разорили и пожгли Коломну, на Городище жила Марина Мнишек с атаманом Заруцким. Вникать в тонкости маршрутов коломенского общественного транспорта нам показалось излишним, и мы предпочли самый доступный способ передвижения – на своих двоих. Яндекс построил нам маршрут, как потом оказалось не совсем оптимальный, наверное решил, что мы едем на машине. К тому же выяснилось, если бы двинули к Иоанну Предтече сразу от памятника Дмитрию Донскому, сэкономили сил и времени, но тут уж винить некого, составить идеальный план заранее вещь труднореализуемая. Зато ознакомились по дороге с новыми образцами каменного и деревянного городского зодчества, прошлись по коломенским улицам. Коломна не Москва, исторические названия своим улицам возвращать не стала, чего деньги зря тратить, поэтому кроме Ленина и Октябрьской революции на её карте и Калинин, и Киров, и весь Третий Интернационал. Раньше улица III Интернационала именовалась Каширской, а на Каширской, как мы узнали из забавных росписей на одной из стен улицы Зайцева (бывшей Владимирской), «мужики любят в гости ходить, учат соседок кашу варить с курятиной, а те их рогатиной». Кстати, на Владимирской мужики не лучше: «сидят в трактире, узнают, что творится в мире; с умом обо все рассуждают, анисовой запивают». Так что девушкам советуем перемещаться исключительно по Арбатской улице: «на Арбатской улице барышни гуляют симпатичные, а кавалеры все честные, да приличные; разговор не начнут, пока не ущипнут».

Байки байками, а к церкви Иоанна Предтечи мы опоздали, не поспели даже к шапочному разбору, причём разобрали свои шапки не только прихожане, но и священнослужители, ушли, закрыв на замок и саму церковь, и ограду, отделяющую святыню от мирского окружения. Поэтому даже фотографий толковых сделать не получилось. Как-то не озаботились узнать заранее расписание «открыт ежедневно с 8:00 до 17:00», наивно полагая, что «в гости к богу не бывает опозданий». Ангелов злыми голосами крыть не стали, а смиренно развернулись и в обратный путь. Нужно было спешить, пока тьма не накрыла город, и не исчезли мосты, соединяющие храм с вокзалом. Ещё раз в окне электричке блеснул многоцветием неосмотренных нами, по недостатку сил и времени, церквей, город Коломна и пропал, как будто не существовал на свете, всё пожрала обыденность.

Анализируя свои ошибки при посещении Коломны, особенно жалели, что не увидели Храм Николы Мокрого на Посаде, не самый древний, начала XVIII века в стиле московского узорочья, что тоже не уникально, но с рекордным числом кокошников – 105, пусть и не подлинных, а восстановленных лишь в семидесятых годах прошлого века. Тем не менее, возвращению к «былым возлюбленным» предпочли знакомство с «невиданным доселе», отправившись через неделю на день в Ярославль.