Эту часть начнём с обеда. Поскольку Каракалпакию покидаем, читатель требует, чтобы мы заказали чего-нибудь каракалпакского. К сожалению, каракалпакская кухня особой самобытностью похвастаться не может, ибо находится под сильным влиянием кулинарных традиций соседних народов-родственников казахов, туркменов, узбеков. Наши водители сделали нам к обеду небольшой презент -  бутылку шубата, кисломолочного продукта из верблюжьего молока. Шубат они достали у хозяев встреченных нами по дороге верблюдов. В своё время в Казахстане в специальном заведении Кумысхана я пробовал кисломолочный продукт из кобыльего молока со всем известным названием «кумыс», имевший небольшой, но, если выпить достаточно, ощутимый алкогольный градус. Вот там мне сказали, что шубат покрепче кумыса будет. Оказалось нет, только жирнее, зато лишён специфического, многие его не любят, кумысного привкуса. В качестве основного блюда выбрали шашлыки, благо выбор тут имелся солидный. Хотя говорить «шашлык» не совсем правильно, это крымско-татарское слово, выведенное от «шиш» - вертел, потому точнее шиш-кебаб, добавляющее к пустому вертелу «шиш» подрумяненное в процессе готовки мясо, поскольку «кебаб» – заимствованное персами из арамейского слово, означающее жарить, обугливать. Шашлычки были небольшие, потому можно было набрать разных. Взяли попробовать рыбных. Что за рыба была, так и не выяснили, как она называется по-русски, официантки не знали, а по-каракалпакски мы даже не запомнили, запомнили вкус – исключительный. От мясных шашлыков рыбные почти не отличались, а если отличались, то только в лучшую сторону. И если бы нам не показали, где рыбные, могли бы и перепутать – кусочки румяные, плотные, ароматные с перчинкой. Наверное, это был сом или сазан, а может и жерех, их ловят в текущей рядом Амударье. Самая полноводная река Средней Азии Амударья течёт через Афганистан, Туркмению к Аральскому морю, заходя на территорию Узбекистана недалеко от Хивы и Ургенча. Так что, если бы мы не отведали рыбных шашлыков в Нукусе, могли бы ими полакомиться в Хиве, а вот дальше проблематично, но вернёмся к нашей дегустации. Вторым номером шёл люля-кебаб, шашлык из мелко рубленного, практически до состояния фарша, мяса, вкусно, но нам показалось несколько жирновато. Классический шашлык, кроме кусочков мяса, имел в середине для сочности кусочек говяжьего жира, который мы просто не стали есть. Наконец напоследок разделались с «Наполеоном», его «Ватерлоо» было недолгим. Думаю, читатель догадался, в чём секрет названия такого шашлыка – он, как и торт, состоит из тонких слоёв в данном случае мяса и жира, а что касается вкуса, иногда так говорят, обычно англичане или наши соотечественники, и о его тёзке, - ничего выдающегося. Заканчиваем обед, пора в дорогу. Пересаживаемся из джипов в обычные легковушки, марки не помню, в Узбекистане с этим проблем нет, кроме «чисто» импортных автомобилей, много «совместных». Чуть больше пары часов, и мы въезжаем через Западные или главные ворота за стены Ичан-Калы, внутреннего города, где и сосредоточены практически все достопримечательности. Время позднее, экскурсию начнём с утра, присоединившись  к группе, прилетающей из Москвы в близлежащий Ургенч.

         Солнце встало, а через некоторое время и мы, позавтракали и на экскурсию. Хива город древний, а потому культурных слоёв тут никак не меньше, чем в шашлыке и даже торте «Наполеон», как реальных, так и мифических. Начнём с названия, записанная достаточно поздно легенда утверждает, что всё началось с колодца, вырытого на одной из караванных троп, будущей ветке Великого шёлкового пути. Когда после титанических усилий, удалось добраться до водоносного слоя и попробовать, смертельно уставшим от трудов праведных и вспотевшим, обезвоженным от неимоверной жары землекопам вода показалась до того вкусной, что они не смогли удержаться от восторженного выкрика: «Хей! Вах!», что в переводе означает, впрочем ясно и без перевода, «Эх, хорошо!» или, если угодно, «Ах, как вкусно!». Со временем «Хейвах», потеряв пару букв и точку над «и» превратился в Хиву, а в легендарные землекопы записали библейского Сима. Правда, отдельные источники в отцы-основатели прочат более раскрученного Симова отца Ноя или недосягаемого по мудрости Соломона. Поскольку 2500-летие города было отмечено в 1997г., «официальное» основание города отстоит от времён Соломона лет на 400-500, а от времён Ноя-Сима и того дальше. Ещё одна легенда утверждает, что глина для строительства Хивинских оборонительных стен взята из тех самых мест, где брал глину для строительства Медины пророк Мухаммед, тут тоже рассогласование по времени на тысячу лет уже в другую сторону. Впрочем, глина материал не очень долговечный и глиняные стены приходится время от времени подновлять, так что стены, которые видим мы, высотой метров 10 и шириной 5, вылеплены из довольно свежей глины отменного качества, взятой в двух километрах от города у озера Говук-куль, гончары пользуются этим месторождением и поныне. А вот сведений, что для подновления своей Медины саудиты по заведённой Мухаммедом традиции пользуются здешней глиной, не имеется. Несмотря на древность и обилие культурных слоёв, археологи докопались до III века не нашей эры и копают дальше, основные достопримечательности доступные нашему взору относятся к периоду Хивинского ханства XVIII-XX веков.

         Визитной карточкой Хивы, её главной изюминой является уникальный, единственный, неповторимый, «весь покрытый зеленью, абсолютно весь», хорошо, пусть не зеленью – бирюзой и лазурью-глазурью, минарет Кальта-Минар. Строительство было начато в 1852, правивший тогда Мухаммад Амин-хан задумал воздвигнуть минарет высотой, нет, не до неба, эпоха просвещения уже подточила истинную веру, достаточно 75 метров, чтобы впоследствии попасть в книгу рекордов Гиннесса, как строителю высочайшего в мусульманском мире минарета, и переплюнуть детище делийских султанов 72.5-метровый Кутаб-Минар. Но не сложилось, через 3 года Мухаммад Амин-хан погиб, пытаясь присоединить к своему ханству ещё и Южный Туркменистан. Разбушевавшиеся туркмены покарали не только Мухаммад Амин-хана, но и его старшего сына Абдулла-хана, севшего на папашино место. Брату последнего Кутлуг Мурад-хану повезло не больше, погиб в результате покушения. Разумеется, в такой тревожной обстановке было не до минарета, стартовавший с основания диаметром 14.2 метра минарет остановился на высоте 29 метров, зато был полностью облицован глазурованной плиткой и в этой номинации всё-таки стал единственным и неповторимым. Разумеется, не обошлось без легенд. По одной завершить замысел помешал Аллах, покарав Мухаммад Амин-хана, который похоронил заживо в основании минарета главаря бунтовщиков Матякуба из Шавата. По другой виноват сам Мухаммад Амин-хан, сбросивший с недостроенного минарета главного архитектора проекта, по слухам продавшегося Бухарскому эмиру и пообещавшему тому выстроить ещё больший минарет. 

         Минарет Кальта-Минар самый красивый в Хиве, но не самый высокий. Самый высокий построенный попозже в 1908 г. минарет при медресе Ислам-ходжа. Имеет высоту 56.6 метров, это второй показатель в Средней Азии после минарета Кутлуг-Тимура, находящегося в Туркмении в Куня-Ургенче («куня» - старый), бывшей столице Хорезмшахов, с высотой 62 метра. Возможно, Мухаммад Амин-хан хотел переплюнуть именно это строение, а про Кутаб-Минар не слыхал, не видал. Если Мухаммад Амин был ханом независимого Хорезма, то Сеид Ислам-ходжа всего лишь главным визирем ханства, находящегося с 1873 г. под протекторатом Российской империи, отношения с которой у Хивы складывались непросто. Великий преобразователь Петр I не только «прорубил окно» на северо-западе своей державы, но также вёл «строительно-отделочные работы» и по другим направлениям. Когда не задалось с дверью на юге, и Чёрное море осталось за турками, он взял другой азимут, несколько восточнее. В 1717 Пётр посылает 4 тысячи регулярного войска и 2 тысячи казаков под началом Александра Бековича-Черкасского в Хиву, разумеется, с чисто научной целью исследовать течение Амударьи. Встретивший Берковича с 24 тысячами войска Шергази-хан из династии шибанидов, ведущих свой род от внука Чингис-хана, сына Джучи Шибана, не разобрался в миролюбивых намерениях противника и вступил в бой. Несмотря на численное превосходство, силой русских сломить не удалось, тогда в дело пошла знаменитая восточная хитрость и не менее знаменитое коварство. Шергази-хан предложил переговоры, обещал принять все российские требования, подписать в Хиве все требуемые документы. Одна закавыка – Хива город маленький и такое количество народу – 6 тысяч солдат достойно принять не сможет, поэтому нужно расквартировать русское войско частями по разным окрестным городкам. Так что в Хиву легковерный Бекович въехал с пятью сотнями казаков, что случилось дальше, доподлинно неизвестно, но в целом понятно. Кого-то застрелили, кого-то зарубили, кто-то ушёл, а остальных пленили и продали в рабство, Хивинское ханство, так россияне именовали Хорезм, славилось этим промыслом и достигло в нём немалых успехов. Голову Бековича, уж не знаю по какому поводу, в качестве подарка получил правитель соседней Бухары, а словарь Даля пополнился ещё одним фразеологизмом «пропал, как Бекович», угодившим туда как раз между «шведом под Полтавой» и «французом в Москве». Следующей СВО в эти места пришлось ждать более ста лет, всё это время хорезмийцы, науськиваемые британцами и османами, грабили российские караваны, нападали на приграничные селения и угоняли их жителей в рабство. В декабре 1839 из Оренбурга в сторону Хивы были двинуты войска, тогда во главе Хорезма стоял отец Мухаммад Амин-хана, того самого при котором возвели Кальта-Минар, Аллакули-хан, настроенный скорее пробритански чем пророссийски. А потому одной из негласных целей СВО было смещение Аллакули-хана и посадка на Хивинский трон более лояльного к России кандидата. Эта цель, увы, достигнута не была, поход оказался не особенно долгим, но весьма многотрудным, страдали не только от хивинских войск, но также от морозов и болезней. Тут тоже не обошлось без пятой колонны, прикомандированные к верблюдам киргизы в решающий момент отказались сражаться с единоверцами, в результате пришлось возвращаться ни с чем. Не желая обострения отношений с «могущей повторить» Российской империей, Аллакули издал фирман, запрещающий угонять русских в рабство и даже покупать их у посредников. Как мы понимаем, от повторения Хивинское ханство это не спасло, победоносный поход на Хиву начался в марте 1873, к тому времени Бухарский эмират и Кокандское ханство уже находились в вассальной зависимости от России. Не без трудностей, но к концу мая российские войска, подойдя с разных сторон, окружили Хиву, и она капитулировала, освободили 10 тысяч рабов и наложили 2 с хвостиком миллиона рублей контрибуции. Между Российской империей и Хивинским ханством был заключён мирный договор, со стороны Хивы его подписал Мухаммад Рахим-хан II, главным визирем которого несколько позже стал строитель, а точнее организатор и спонсор строительства, самого высокого хивинского минарета Сеид Ислам-ходжа. Со дня строительства комплекса Ислам-ходжи времени по историческим меркам прошло немного – чуть больше сотни лет, а потому сохранились и имена прорабов с частично русифицированными фамилиями: Худайберген Ходжа, Болта Ваизов, Ишмухамед Худайбердиев. Минарет и медресе построены в классической манере, примерно такие же возводили и в средневековье, разве что глазурованного кирпича истратили побольше, чтобы выглядело понарядней, побогаче, так-то вообще цвет хивинской Ичан-Калы песчаный с редкими, а потому  драгоценными сапфировыми вкраплениями майолики. Медресе и минарет Ислам Ходжи последние здания эпохи Хивинского ханства, нет, при Ислам Ходже были построены и другие сооружения, но уже в европейском стиле: больница, аптека, почта, телеграф и даже хлопкоочистительный завод и электростанция. Как видим, Ислам Ходжа был прогрессивным политиком, не раз бывал в Петербурге, увлекался фотографией и кино, даже слишком прогрессивным, за что и был убит. Наследовавший Мухаммад Рахим-хану II его сын Асфандияр-хан был более подвержен влиянию консерваторов, чем отец, и злом заплатил за предобрейшее. Пригласил как-то Ислам Ходжу в свой дворец, задержал заполночь, отпустив только после ночного (пятого) намаза Иша. Когда Ислам Ходжа возвращался домой, на него напали и нанесли несколько ножевых ранений, в том числе смертельных. Непосредственных исполнителей разыскали и казнили, а заказчик, по слухам это был сам Асфандияр-хан, избежал человеческого правосудия, но не божьего. Через пять лет после убийства Ислам Ходжи в 1918 Асфардияд-хан сам был убит в ходе государственного переворота.

         Познакомившись с последними постройками Хивы, ознакомимся и с по времени первыми, идем в пятничную или по-арабски Джума-мечеть. Внешне её можно сравнить с пушкинской Татьяной: «…Ни красотой сестры своей, ни свежестью её румяной не привлекла б она очей»; ни куполов, ни галерей, ни внутреннего двора; невзрачное прямоугольное здание. Построена в X веке, в XVIII перестроена, хотя, что там особенно перестраивать, скорее реставрирована или реконструирована. У этой мечети, как и у помянутой Татьяны все сокровища внутри – это 213, или около того, источники приводят разные цифры, деревянных резных колонн, на которые опирается потолок молельного зала, настоящий музей истории ручной резьбы по карагачу, так тут называют мелколистный вяз, Хорезма. Дерево материал нежный, подвержен гниению, устанавливать деревянные колонны на каменные пилоны и соединять их при помощи металлического цилиндра догадались позже, а потому колонн из легендарного времени X – XII веков всего двадцать одна, никакого перебора, с арабской вязью в стиле куфического письма, остальные более поздние. Есть XIV, XVI века с растительным орнаментом, но большинство - времён перестройки XVIII-XIX вв. с подражанием стилю древних мастеров. Вырезать единомоментно две сотни колонн задача многотрудная, а потому колонны для строящейся Джума-мечети свезли из самых разных мест, в том числе из первой столицы Хорезма города Кята. С небольшой натяжкой Джума-мечеть можем считать одним из немногочисленных образцов хорезмской архитектуры домонгольского периода, немногочисленных, поскольку от монголов Хорезму досталось никак не меньше, чем нашей родине. В отличие от разделённой на удельные княжества Руси, Хорезм в те времена представлял собой довольно крупное централизованное государство, империю, занимавшую территории современных Узбекистана, Туркменистана, Ирана, а также части Азербайджана, Афганистана, Казахстана, Таджикистана и Киргизии. Тогдашняя столица Хорезма Гургандж (он же Куня-Ургенч) сопротивлялся семь месяцев и пал в 1221, а провинциальная торговая Хива была разрушена монгольскими войсками без особых проблем в 1220. Последний хорезмшах сгинувшей империи Джелал ад-Дин Мангуберды ещё долго не мог смириться с неизбежным, сопротивлялся, воевал аж до 1231 г., отступая к курдскому Диярбакыру, был зарезан, предположительно подкупленными сельджуками. 

         Государство хорезмшахов в том или ином виде просуществовало почти тысячелетие, во всяком случае, сам титул «хорезмшах» появился где-то в начале IV века. Это словосочетание, несмотря на простую этимологию - «шах Хорезма», любопытно. «Шах» – слово несомненно персидское, персы тут обозначились в VI веке до нашей эры, пришли, завоевали, возглавляемые своим шахиншахом – «царём царей» Киром Великим. С «Хорезмом» посложнее, встречается в источниках с VIII века до н.э., что означает, на каком языке, остаётся гадать. По одной гипотезе это «низкая земля», по другой «кормящая», самая экстравагантная гипотеза «земля хурритов» - Хваризам. В составе империи Ахаменидов хорезмийцы просуществовали не очень долго, в конце IV века до н.э. явился Александр Македонский и всех освободил. Им же были протоптаны дорожки с Запада на Восток и с Востока на Запад, чуть позже заработал Великий шёлковый путь, а Хива, оказавшаяся как раз на этом пути, цвела и богатела вместе со всем Хорезмом. Идиллию портили обитавшие севернее и восточнее кочевники, которые были не прочь пограбить живущих побогаче соседей. В такой тревожной обстановке был особенно необходим мудрый и знающий руководитель. В 305 г. у руля государства встал первый хорезмшах некто Африг, скорее всего иранских кровей. Африг и его потомки оказались умелыми капитанами, твёрдой рукой ведущими корабль Хорезма дорогой процветания на протяжении почти семи сотен лет, несмотря на набегавшие периодически волны нашествий гуннов, тюрок, хазар, арабов. В 995 г. Афригидов сменили Мамуниды тоже иранского происхождения, но более истовые мусульмане. Продержались меньше сотни лет, потом небольшая замятня, и на троне Хорезма уже тюрко-огузская династия Ануштегинидов, восьмой представитель которой Джелал ад-Дин Мангуберды и попал вместе со своим государством как кур в ощип под копыта  безжалостной монгольской конницы. Монголы, подчинив себе четверть всех живущих в то время на планете людей и заняв пятую часть всей суши, задумались об обустройстве своей супердержавы. Поскольку такой огромный кусок было трудно проглотить одному, было решено, разумеется, не без препирательств и курултаев, разделить все завоевания на 4 улуса: Хулагу, Джучи, Чагатая и Хубилая. Хорезм, так уж получилось, взяли частями. Северо-западный попал в Золотую орду к Джучи, юго-восточный оказался у Чагатая. Странно, но вопреки Иисусовым пророчествам «царство, разделившееся само в себе» не опустело, не восстало, а устояло. 

         В это непростое время пришлось жить одному популярному Хивинскому персонажу – Пахлавану Махмуду. Мавзолей его имени совсем рядом с Джума-мечетью. Все источники говорят, что это реальный человек, но поверить в это почти невозможно, судите сами. Годы жизни 1247-1325, профессия – скорняк или по-русски кожемяка, профессия и наследственность, отец занимался тем же, дали Махмуду, как и его русскому собрату Никите, недюжинную силу. Пахлаван по-персидски и означает богатырь. Подвигов на этой ниве Махмуд совершил поболе Никиты, но гораздо меньшего масштаба. Со змеем он не боролся, боролся с людьми, за деньги. Показательные схватки устраивал не только в Хорезме, но и достаточно далеко от дома: в Индии, Афганистане, Иране, Ираке. Легенда гласит, не потерпел ни одного поражения, точнее один раз его лопатки коснулись земли, но это он специально поддался, поскольку узнал, что его противника грозились убить, если тот проиграет. На вырученные деньги выкупал угнанных в рабство земляков. Во дела, так и хочется запеть

Жил однажды пахлаван

Он объездил много стран,

Где боролся как простой хулиган…

Кстати Махмуд тоже писал стихи: газели, рубаи, целых два дивана набралось, а также философские трактаты, разрабатывая одно из течений суфизма. 

Сто раз я клятву повторю такую:

сто лет в темнице лучше протоскую,

сто гор в домашней ступе истолку я,

чем истину тупице растолкую.

В другом переводе с фарси чуть иначе

Сто гор кавказских истолочь пестом,

Сто лет в тюрьме томиться под замком,

Окрасить кровью сердца небо — легче,

Чем провести мгновение с глупцом.

Может давать два перевода одного стихотворения слишком, но в данном случае допустимо, поскольку у нашего персонажа две могилы, вторая в Иранском Хое, и два имени, в Персии его именуют Пурьяр-Вали, есть мнение, что это просто его литературный псевдоним. Мы, разумеется, о Пахлаване Махмуде рассказываем в хивинской интерпретации. После смерти он был похоронен во дворе своего дома-мастерской. Возможно, стали происходить какие-нибудь чудеса, а может, никакой видимой причины и не было, но могила сделалась местом массового поклонения, а сам Пахлаван Махмуд был выбран пиром - небесным покровителем города. Выборы вещь непредсказуемая, редко побеждает самый достойный, в выборах пира Хивы победил, да ещё в первом туре, Пахлаван Махмуд борец, «положив на лопатки» и более старшего уроженца города «отца алгебры» Аль-Хорезми, и более серьёзного философа «гордость Хорезма» Махмуда аз-Замахшари, и «отца медицины» Абу Али Ибн Сину более известного под именем Авиценна. 

         Истоптанный, разбитый монголами Хорезм потихоньку возрождался. Центральная власть в монгольской империи слабела, а местная усиливалась, забирая себе всё больше полномочий у центра. С 1350 в Хорезме начали верховодить Суфиды, не путать с суфиями, выходцы из монгольского племени кунграт, давшего Чингисхану, представителю племени кият, кроме воинов, жену Бортэ. Их представитель Хусейн Суфи, назвав себя хорезмшахом, в 1359 сделал Хорезм вновь фактически независимым государством. Позже Хорезм подчинился Тимуру, не без крови, но с меньшими разрушениями, чем при монголах. В начале XVI века империя Тимуридов, подобно монгольской, начала слабеть и сыпаться. Поскольку новое это хорошо забытое старое, к власти в Хорезме вновь пришли родственники Чингисхана шейбаниды, считавшиеся уже узбекской династией чингизидов. При них столица Хорезма из Куня-Ургенча в 1598 переместилась в Хиву вслед за поменявшей по каким-то причинам своё русло Амударьей и обрекшей старую столицу на обезвоживание и опустынивание.  Хиве, ставшей столицей, нужны были новые амбициозные проекты, сооружения и скрепоносные герои прошлого. Известный нам Пахлаван Махмуд и решал  эту триединую задачу. Вроде бы первый мавзолей над могилой нашего героя был возведён в семнадцатом веке, но осматриваемое нами сооружение датируется 1810 годом. Облицованный изумрудной керамической плиткой купол мавзолея тоже входит в список самых узнаваемых достопримечательностей Хивы. На внутреннее убранство майолики потратили не меньше, чем на внешнее. В таком царском мавзолее не грех было хоронить и царственных особ. Первым из Хивинских ханов здесь упокоили Абульгази-хана в 1664, в 1702 Шахнияз-хана, но самая роскошная усыпальница у  Мухаммад Рахим-хана I, «под него», по всей видимости, мавзолей в последний раз и реновировали. 

         Прошлись по культовым заведениям, пора посетить и светские. Главный элемент любого восточного дома или по-здешнему «ханы», ударение на последнем слоге, просторный внутренний двор с айваном – нишей, украшенной резными колоннами и майоликой. Осматривать дома простых граждан не будем, нет времени, начнём с «ханских хан». Первой на очереди Курныш-хана, сооружение 1806 года, время правления нашего знакомца Мухаммад Рахим-хана I, предназначение – официальные приёмы иностранных делегаций. Пройдя через айван, попадаем в парадный зал, на полу ковры с восточным узором, от ковров не отстают, а превосходят узорчатые стены и такой же потолок, интерьер дополняют лёгкие резные столики и трон правителя, видимо, реконструкция. Принимать тут послов хану было вполне удобно, а вот жить хотелось в большем комфорте и роскоши. Дворец, отвечающий всем мыслимым и немыслимым желаниям ханов, в Хиве тоже есть. Это Таш-Хаули – «каменный двор», звучит не очень поэтично, но вид вполне изысканный. Его возведением озаботился сын Мухаммад Рахим-хана I Аллакули-хан. Проект стартовал в 1830, начали, разумеется, с гарема, потом помещения для официальных приёмов и судебных заседаний: мехмонхана и арзонхана. Аллакули-хану казалось, что возведение дворца продвигается слишком медленно, он планировал завершить всё за два года, не получилось. Характера хан был крутого и наказал строителей не по-детски, одни источники говорят, что полетели головы, другие утверждают – пострадали совсем другие части тел, мол, нерадивых строителей посадили на кол, так или иначе в 1838 строительство было завершено. Проходим тёмным коридором и попадаем во внутренний дворик красоты неописуемой, всё покрыто небесно-голубой керамической плиткой с изысканным узором. Айванов не один – пять, один ведёт в покои самого хана, четыре соседние к его жёнам. Разрешённое число жён для мусульманина регулируется четвёртой сурой Корана Ан-Ниса (женщины), дословно там сказано «… женитесь на тех, что приятны вам, женщинах – и двух, и трёх, и четырёх… А если боитесь, что не будете справедливы, то на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы». Таким образом, если ваши десницы «овладели» более, чем четырьмя женщинами, правда сделать единовременно это затруднительно, можно жениться и набольшем числе, Коран не запрещает, но у подавляющего большинства мусульман, мусульманин значит покорный, это не принято. Кстати, сегодня в Алжире, Тунисе и Турции многожёнство запрещено законодательно, в Иране требуется разрешение первой жены, а в Ираке, Марокко, Сирии и Пакистане разрешение властей. Нужно также сказать, что сам пророк Мухаммед четырьмя жёнами себя не ограничил, действовал по известной пословице «Что позволено Юпитеру… позволено и Мухаммеду», но особым половым излишествам тоже не предавался. По наиболее распространённой версии Мухаммед имел физическую близость с 13 женщинами. Отдельные источники сообщают о 21 или 25 жёнах, но это всё попытки «натянуть сову на глобус» - навязаться к Мухаммеду в  родственники. До смерти Хадиджи в 619, а это 24 года брака, Мухаммед вообще был моногамен. Погоревав изрядно, Пророк женился вторично опять на вдовице Сауде бинт Заме, возможно, с ней одной так бы и прожил, но к нему явился посланник Аллаха Джабраил и объяснил, что так поступать негоже, нужно ещё взять в жёны дочь своего ближайшего сподвижника Абу Бакра Аишу. Дальше пошло легче и по нарастающей, приходилось жениться и на дочерях сподвижников, чтобы их не обидеть, и на дочерях противников, чтобы погасить конфликты. Можно посчитать какое максимальное число жён было у Мухаммеда, из его донжуанского списка с 13 персонами исключаем двух наложниц, а также умерших раньше Мухаммеда жён: Хадиджу и Зайнаб бинт Хузайму, на её долю выпало всего несколько месяцев брака, приходим к вполне гармоничному числу 9. Как известно, после Мухаммеда других мусульманских пророков не было, и в принципе быть не может, а вот мусульманские супер-многоженцы были. Брать в качестве примера «белосолнечных» Абдуллу и товарища Сухова с их девятью жёнами, жалкие подражатели, на двоих не совсем корректно, но жизнь часто изобретательнее кинематографа. Одного нигирийца, чем не сюжет для фильма, с цветистым именем Альхаджи Мохаммед Абубакар Белло Масаба в 2008 приговорили за многоженство к смертной казни, у него было 130 жён и 203 ребёнка, но последовала кассация, 10 разводов и его отпустили. Король Саудовской Аравии Абдалла ибн Абдул-Азиз в быту был более чистоплотен, имел всего 30 жён, но единовременно не больше четырёх, заводя новых, расставался со старыми, благо в Исламе эта процедура не забюрократизирована. Также придерживался буквы Корана и отец 888 детей, зафиксировано Гиннессом, марокканский султан Мулай Исмаил ибн Шериф, четыре жены «для Аллаха», а для удовольствия и детопроизводства – наложницы, пятьсот. Как говорил по подобному поводу товарищ Сталин: что нам остаётся – только завидовать, но вернёмся в Таш-Хаули, через окошко бросим взгляд на комнату одной из жён хана, а в его покои зайдём и осмотрим более тщательно. Стены – та же голубая глазурь, массивная кровать под балдахином, но все жёны разом, пожалуй, не поместятся. Ещё резное кресло с прямой спинкой, серебряная посуда, из того же металла кувшин для омовений, на стене лук и колчан со стрелами, на одном из резных столиков деревянная подставка для Корана. Подобные подставки – популярный хивинский сувенир, может принимать, кажется, пять положений, но ханская из более раннего времени и способностью к таким трансформациям не обладает.

         Всё основные достопримечательности осмотрены, остаётся прошвырнуться по улицам, заглянуть в сувенирные лавки, насладиться ночной подсветкой. Кроме зданий, обращают на себя внимание медного цвета скульптуры: вот схватка двух борцов, кто из них пахлаван пока непонятно; вот трое мальчишек играют на национальных музыкальных инструментах, арфы нет, возьмите бубен, домбру и свирель-зурну; а вот парочка стариков с шутками-прибаутками гоняют чаи из самовара под тенью Кальта-Минара; вот увлёкся своим делом гончар; двое подростков с наслаждением едят дыню, а караван верблюдов, направляемый погонщиками собирается пуститься в дальний путь. Неожиданный бонус: прямо на улице местный кукольный театр даёт представление с песнями, танцами, петушиными боями, словно на дворе не XXI век, а примерно XIV. У сцены куча детворы, под зажигательную восточную музыку в пляс пускаются не только куклы, артисты в смешных масках, но и зрители. Сгущаются сумерки, включается подсветка, караван из медных верблюдов уже вышел за ворота Ичан-Калы и следует за своей звездой, завтра за ним вслед двинемся и мы от одного оазиса Хивинского к другому Бухарскому через пустыню Кызылкум.